Я взрослая девочка. Я люблю свое тело, и у меня нет комплексов насчет девственности. Я с ней рассталась добровольно — тогда, когда хотела и с тем, с кем хотела. Было больно и неприятно, так что секс я полюбила только через год, когда в моей жизни появился мужчина постарше, с опытом и без комплексов на счет того, чтобы сделать женщине кунилингус. С тех пор я поняла две вещи.
Первое: плохой секс — не повод держаться за мужика только потому, что этот мужик у тебя не первый и уже даже не второй, и «бабушки на лавочке будут судачить».
Второе: между хорошим сексом и любовью нет никакой связи, но я до сих пор верю, что иногда одно и другое совпадают. Возможно, тогда-то и случаются множественные оргазмы.
Глава четырнадцатая: Сумасшедшая
— У того малахольного на тебя силенок не хватит, — плотоядно ухмыляется Бармаглот.
— Вам давно пора сходить к врачу, Марк Игоревич, — болтаю ногами. Ну и что, что играю в Лолиту? Кто из нас хоть раз в жизни не мечтал просто отрываться, быть собой и делать то, что хочется, а не то, что правильно? Мне, по крайней мере, хватает смелости принимать себя такой, какая я есть. — Проверить зрение.
Он все-таки двигает ко мне.
Медленным шагом матерого волчары.
У меня щекочет где-то в области пупка.
Что я творю? В зале меня ждет красивый классный мужик, а я здесь дразню Бармаглота, который мне нафиг не нужен.
— Значит, Лолита, да? — Миллер проводит рукой по моему колену.
От прикосновения шершавой грубой кожи мурашки искрами по коже.
Пытаюсь, но не могу удержать дрожь.
— Нравится напрашиваться, Заяц?
Рукой выше — по-хозяйски, вообще без тормозов. Мужик захотел — мужик взял.
Большим пальцем под складки платья, по внутренней стороне бедра.
— Я кричать буду, — предупреждаю я. Голос ломается на полтона, но все же.
— Очень недвусмысленно звучит, Зай, — рокотом около моих губ.
Без предупреждения — жестко разводит мне ноги, вталкивает между ними бедра.
— Вообще охуевший?! — ору я. Наотмашь куда-то кулаком ему в плечо. Твердо — рука ноет где-то даже в локте.
— Ну, вот мы и перешли на «ты», Зая, — ухмыляется так, словно уже отымел меня во всех позах. — Всему тебя учить. Так что запоминай. — Ладонь двигается выше, пальцы замирают у кромки белья. — Урок первый: дразнишь взрослого мужика — будь готова, что он тебя выебет. Рано или поздно.
— Руку убрал, — огрызаюсь в ответ.
— Урок второй: права качай своим субтильным щенкам. — Еще немного пальцем в сторону, по полоске белья между складками.
Жмурюсь до боли и красных точек за веками.
Еще раз кулаком в плечо, но это уже вообще ни о чем.
Теперь я понимаю, почему у него баб — целый табун.
Энергетика, чтоб его. Когда каждой клеткой тела чувствуешь — этот мужик умеет трахаться.
— Урок третий, Заяц. Когда кончаешь — смотришь мне в глаза. Мне так кайфовее.
Что он несет?
Но я даже не сопротивляюсь, когда отводит ткань в сторону и пальцами — мне между ног.
Там влажно. Мое тело чувствует: этот мужик знает, что делать, оно готово к такому подарочку.
— В глаза, Заяц, — приказным, мать его, командирским тоном.
Я с трудом разлепляю веки.
Ведет как будто пьяная.
У Марка зрачки растеклись по всей радужке. Настоящее лунное затмение в глазах: чернота в тонком серебряном кольце, и меня туда утягивает.
В последний раз вяло бью его ладонью по плечу. И пальцы сами комкают рубашку, тянут на себя. Но он же здоровый мужик — такого не подвинуть и не сдвинуть, пока сам не захочет. А ему нравится быть вот так — типа, он просто наблюдает.
Сейчас последний шанс его послать.
Но я теряю его, когда твердые длинные пальцы сжимают мои складки, потирая между ними вставший от возбуждения клитор.
Выдыхаю громко, без тормозов, потому что его влажный от моего возбуждения палец уверенно толкается в меня.
У меня уже очень долго никого не было.
Я мокрая абсолютно, и еще более абсолютно возбужденная, и хоть это грубое вторжение причиняет небольшую боль, удовольствия от него несоизмеримо больше. Сразу без остановки, Марк добавляет еще один палец и буквально вталкивает их в меня.
Ору, какая он тварь.
— Конечно, Зай, — возле моих губ хрипло и сдавлено. — Но член у меня намного больше.
Я злюсь, что уступила.
Что поддалась, даже если это вообще ничего не значит.
И кусаю его за щетинистый подбородок. До хруста за ушами от крепко сжатых челюстей.
Я сокращаюсь вокруг его пальцев. Сдавливаю их, чтобы каждый толчок внутрь был максимально плотным.
Частая дрожь волнами по телу. Соски напрягаются под тканью. Так больно трутся, что зубы сводит.
Я мотаю головой, когда Бармаглот перестает трахать меня пальцами, но через мгновение снова всхлипываю от острой вспышки удовольствие, потому что он надавливает на клитор, трет по нему мягко и одновременно сильно. Ритмом выкручивая мое удовольствие на какую-то новую высоту.
Сильнее и сильнее, пока мне не начинает казаться, что я вся теку ему в ладонь.
Собственный пошлый стон отражается от кафельных стен, возвращается и ударяется в барабанные перепонки, заглушает грохот музыки.
Пульсации прошивают живот насквозь.
Марк нажимает на клитор и до упора, до самой ладони, вгоняет в меня оба пальцы.
Судорожно, ловя первые искры оргазма, сжимаю его руку бедрами.
Осознаю, что смотрю ему в глаза, когда сама насаживаюсь навстречу.
Пытаюсь закусить губы, чтобы не кричать, но все-таки кричу.
Кончаю, поднимая бедра навстречу его руке.
Пульсирую вокруг его пальцев.
Так жестко и ярко, как, кажется, никогда в жизни.
