Уильям Шекспир Я впервые не хотел жену. Отговаривался усталостью, добавил какие-то отговорки сверху и злился на себя из-за этого ядерно. Но подвыпившая Сабина не дала возможности отвертеться, и я впервые понял, что такое супружеский долг.
Отвратительная картина, и еще хуже — ощущения.
Умом понимал, что вот эта голая девушка с раздвинутыми ногами передо мной, вся нараспашку — моя собственная жена, и она вот так и должна отдаваться мне — ее мужу, но видеть эту розовую мокрую щель, торчащие соски и закушенные губы было противно, все это казалось невероятной пошлостью из дешевого мерзкого порно. Хотелось зажать уши, чтобы не слышать ее стонов, заткнуть нос, чтобы не вдыхать запах секса, но я мог только зажмуриться и тыкаться в нее, стараясь быстрее удовлетворить ее желание и откатиться подальше, лучше на свежий воздух.
Трахал жену, насилуя себя, с трудом удерживая возбуждение, едва дождался, пока кончит, и встал, натянул штаны на голое тело. Так мерзко после секса я не чувствовал себя никогда, даже подумать не мог, что такое вообще с мужиками бывает. Ощущал себя изнасилованным супружеским долгом.
Руки потянулись в давно забытом жесте к задним карманам, хотя бросил курить еще в двадцать пять лет. Чертыхнулся, вернулся в дом и взял связку ключей и бумажник. Через минуту уже выезжал на своем «Лексусе» со двора. Мне просто необходимо было побыть одному.
Ночной Недвижинск словно вымирал. Лишь в самом сердце — средоточии развлекательных заведений — бился музыкальными битами пульс, словно кровеносные тельца, переходила из бара в ночной клуб, из кинотеатра в кафе молодежь, а секьюрити на фейс-контроле казались клетками иммунитета от неприятностей. И все это ярко освещалось неоновыми вывесками и уличной иллюминацией.
Я неторопливо проехал мимо, пожалев, что выскочил из дома без рубашки. Сейчас бы впервые за три года опрокинул пару стаканов коньяка и накурился кальяном. Но проехал мимо, вливаясь в темноту окраины с безликими девяти- и пятнадцатиэтажками, выросшими много лет назад на месте старых бараков. Руки сами повернули руль во двор одной из них.
Родной дом. Не такой, как тот — деревянный, двухэтажный, с проваленными ступенями, сараями и отхожим местом во дворе, но все же я успел привыкнуть к нему, хотя после школы ушел жить в квартиру рядом с университетом, которую снимал вскладчину с еще тремя однокурсниками. Выходило дешево, добавляло свободы и независимости от родителей. Веселое было время…
Но сейчас, когда я стоял во дворе высотки, я вспоминал не молодость, а встречу, после которой прошла, казалось целая вечность…
Три года назад
На третий этаж, на котором Катя, прилетев из Москвы на три дня, сняла квартиру, мы поднимались бесконечно долго — целовались на каждой ступеньке, шарили руками по телу друг друга, прижимались так, что не разорвать. Мешала моя рубашка и ее блузка, на которой, по-моему, не уцелела ни одна пуговица.
Пока Катюша отмыкала квартиру, я уже расстегивал свои брюки и задирал ее юбку. Едва очутившись в прихожей, прижал растрепанную и зацелованную, взволнованную и раскрасневшуюся желанную женщину к стене всем своим телом, сомкнув наши пальцы в замок и прижав ее руки к прохладным обоям. Вошел в нее стоя, с дикой жаждой, не в силах оторвать от ее лица взгляда. Этот первый бросок в объятия друг друга был ярок и скор — мы оба весь день незаметно для всех флиртовали, использовали все возможности коснуться и не отпускали друг друга ни на шаг.
Я словно вернулся в тело девятиклассника Димки, который тискал любимую девчонку в подъезде и мечтал о большем. А она не запрещала и таяла в моих руках и подо мной, сносила напрочь разум одним только взглядом и губами. И в этот раз некому было щелкнуть замком и позвать ее домой.
Едва мог соображать, как после первого оргазма перекинул ее через плечо и унес в спальню на высокую кровать, как оба лишились остатков одежды, и член сам вошел в Катино лоно, уверенно и естественно. Меня дико возбуждало все: распахнутые глаза с длинными черными ресницами, приоткрытые припухшие губы, от которых не мог оторваться, зрелая грудь с темными сосками, разметавшиеся по покрывалу темные волосы. Я облепил ее тело руками и ногами, как паук, обхватывая бедрами сдвинутые ноги, перекатывался с ней, крепко прижимаясь животом к ее коже и размеренно двигая лишь бедрами — длинными толчками, как будто вел счет движениям, доводя до исступления. Целовал губы, щеки, шею, плечи, грудь и не мог поверить, что это происходит, что это все правда, что она хочет меня и отзывается на ласку горячо и откровенно.
