Клир VII
Карисси сидела на неудобном огромном троне в главном приемном зале уже часа четыре, практически не шевелясь, и разбирала прошения граждан. Вчера их было значительно меньше, чем сегодня, а неделю назад, на первый прием Правительницы никто не пришел. Люди не верили, что можно так запросто прийти во дворец и поговорить с Правительницей о своих проблемах. Но время шло, находились смельчаки, которые приходили и говорили, и их слушали.
Конца просящим не было видно, но Карисси не унывала. Ей нравилось это занятие. Нравилось видеть разницу между лицом человека подходящего к трону и отходящего от него, проблему которого она смогла решить. Только одно тревожило её. Вчера ночью, зайдя в свою спальню, Карисси заметила сидящего на окне почтового ворона. К лапке птицы был привязан клочок бумаги, на котором девушка прочла всего одну строчку: «Ветер скоро переменится». Почему от этих слов ей стало не по себе. Вроде бы ничего особенного, но Карисси нравилось текущее положение дел и ей не хотелось, чтобы что-то менялось.
– Спасибо Правительница, всех благ Вам! – отошел от трона очередной проситель.
– Пусть Солнце освещает твой Путь, – Карисси вычитала эту фразу в какой-то древней книге, и она ей почему-то запомнилась.
– Следующий! Подходите, – Торрем ни на шаг не отходил от Правительницы. «Он стал значительно вежливее», – отметила с улыбкой девушка, не устававшая говорить ему о правилах этикета.
– Живее! – рыкнул Торрем.
«Или нет…».
К трону подошла женщина, лет тридцати пяти, в траурных черных одеяниях. Красные воспаленные глаза ее испуганно подглядывали на кошку исподлобья, будто женщина не смела посмотреть на ту прямо. Фиолетовые тени усталости залегли под глазами просящей, а спина, которая в ее возрасте еще должна была гордо нести свою обладательницу, согнулась под под тяжестью непомерной невидимой ноши. За руку женщина вела маленького мальчика, лет пяти, который с интересом потрогал ступени, ведущие к трону, и тут же сунул перепачканный палец в рот. Рядом с ними бежала большая лохматая собака, и Карисси так и не поняла, где у собаки кончаются уши, а где спрятались глаза.
– Сара Тоггор, – склонилась в глубоком поклоне женщина и заставила поклониться мальчика, который от чрезмерного усердия стукнулся головой об пол, но не захныкал, а просто присел на корточки и погрозил полу кулачком.
– Мне знакома эта фамилия, – кивнула кошка в ответ и напряженно нахмурила лоб. У нее всегда страдала память на имена и голоса, зато лица запоминала раз и навсегда. Просящая напоминала ей кого-то, но они точно никогда раньше не встречались. – Откуда я могу Вас знать?
– Мой сын убийца вашего супруга, – бесстрастно откликнулась женщина, будто говорила эту фразу сотню раз. «А сколько раз за последние несколько дней это сказали ей соседи? Знакомые? И она нашла в себе силы и смелость прийти сюда». Анагон подалась вперед и заговорила чуть тише:
– Ричард Тоггор. Храбрый воин.
Женщина, склонившая голову в самом начале разговора, дернулась, и, наконец, остановила недоверчивый взгляд на Правительнице.
– Смеётесь? – горько сказала она.
– Отнюдь. Ваш сын поступил… – Карисси помолчала, подбирая слово. – Нет, нельзя сказать благородно. Но я благодарна Вашему сыну, Сара Тоггор.
Торрем крякнул, как делал каждый раз, когда кошка говорила что-то, по его мнению, «опасное для короны». Анагон махнула на него рукой.
– Я… я могу забрать его тело? – женщина запиналась и зачем-то начала поднимать с пола ребенка, который выскальзывал из ее рук, будто был смазан маслом.
– Нет. Но Вы можете посетить его могилу. Торрем, прикажи Мичу проводить эту женщину до кладбища Тюльпанов.
Сара Тоггор покачнулась, и лишь вовремя подоспевший стражник Мич помог ей устоять на ногах.
– Кладбище Тюльпанов… Я не ослышалась? – еле слышно прошептала она. – Это величайшая честь для меня… для нашей семьи…
– Для меня честь познакомиться с матерью этого на редкость храброго воина, у которого служение уставу не вытеснило из головы и сердца понятия о благородстве и чести, – Карисси бросила колкий взгляд в сторону Торрема. Сдержанный воин ничем не показал, что воспринял ее на свой счет, и девушка вновь обратилась к Саре. – Позвольте узнать, где Ваш супруг?
– Он ушел в армию, когда Ландан ещё не объявил о нейтралитете. И не вернулся, – вновь тот же серый голос человека, который привык к боли, но все еще ее чувствует.
– Где Вы работаете?
– Работала в прачечной, пока сын не погиб. Завтра мы с Грэлом отправимся к моей матери, в восточные земли. Я не могу оставаться в этом городе, – не дали ей договорить, и Карисси поспешила прийти женщине на помощь.
– Я все понимаю. Если хотите, я выделю вам охрану. Меня это не отяготит, а дороги сейчас опасны.
– Благодарю, – женщина замялась. Ей было явно неудобно о чем-то говорить, но, наконец, она нашла в себе силы. – Правительница, этого пса мой старший сын притащил полгода назад слепым щенком, и Вы видите, во что это выросло. Мне не прокормить его. А пес хороший, жаль бросать или убивать. Он очень добрый!
– Не надо никого убивать, – нахмурилась кошка. – Думаю, я смогу взять его на псарню.
– У нас нет псарни, Карисси, – перебил ее Торрем. – Предыдущий Правитель, Бивио Мортен велел перетравить всех собак в округе, после того, как одна из них загрызла его любимую кошку.
– Тогда это будет мой личный пес, – хмыкнула девушка. «Проблем-то».– Как его зовут, кстати?
– Ричард звал его Рей, – Сара потрепала пса за ухом. Карисси нервно сглотнула. «Неловко».
– Я буду звать его Грей. Эй, иди сюда! Грей, ко мне!
Пес обернулся на зов, и, поднявшись к трону, улегся на ногах Правительницы и мгновенно уснул. Это был очень меланхоличный пес, который, как вскоре поняла кошка, мог уснуть где угодно и когда угодно.
Когда осиротевшая семья Тоггоров ушла в сопровождении Мича, Торрем, остановив очередного просителя, подошел к Карисси и возмущенно зашептал:
– Правительница, Вы не можете забирать себе всех беспризорников. Сегодня Вам притащили паршивого пса, и Вы приняли его, а завтра Вам принесут ребенка в корзинке, и что вы сделаете? Примете его?
