Когда он отпустил ее, в ушах у него звенело и горячая кровь пульсировала в венах. Он смотрел на нее, широко раскрыв глаза и ожидая неизвестно чего.
Она тоже смотрела на него, и постепенно в ее глазах он начинал различать признательность. Он почувствовал, что у него подкашиваются ноги. Она благодарна ему. Благодарна!
Нет! — мысленно завопил он, пронзенный озарением. Ему нужна не благодарность ее, а любовь!
Джейсон едва не расхохотался. Он-то думал, что все рассчитал! Думал, что навсегда излечился от любовного безумия. От слепой, безрассудной страсти. От запредельной боли.
И вот все это вернулось. И не просто вернулось, а этот раз все это еще опаснее, потому что он не только любит эту женщину, он почитает ее и восхищается ею.
Он никогда не разлюбит Эмму.
Но она никогда не полюбит его.
Так она ему сказала. С полной определенностью.
В глубине души он ей тогда не поверил. И теперь видел, что это было так. Его самомнение сыграло с ним злую шутку. Оно заставило его решить, что в конце концов он сумеет завоевать ее сердце. Но сейчас он уже не уверен, что так все и произойдет. Ее сердце отдано Рэтчитту. Отдано навсегда…
«Нельзя иметь в этой жизни все, сынок».
— Джейсон!
Он моргнул, зрение его прояснилось, и он понял, что она смотрит на него с беспокойством. Тогда он взял себя в руки и нашел в себе силы улыбнуться.
— Все в порядке. — Он погладил ее по руке. — Просто мне нужно поесть.
— Сначала мы должны поставить подписи.
— Да-да, конечно.
— И фотограф хочет сделать еще несколько снимков в церкви.
— А-а…
Каким-то образом ему удалось пройти через все это. И регистрационную книгу. И фотографии. И разрезание пирога. И речи. Но настала минута, когда он открыл перед Эммой дверцу автомобиля и уселся за руль. Доктор — спасибо ему! — убрал жестянки, которые какие-то ребята привязали к бамперу. Джейсон попросил его оставить лишь табличку с надписью «Новобрачные» на заднем стекле. От нее можно будет избавиться, когда они выедут на дорогу.
Настроение его значительно улучшилось, когда они отъехали от церкви. Трезвый разум в очередной раз пришел на выручку. В церкви Джейсон переволновался. Представил себе свое положение излишне мрачном свете.
Он любит Эмму. И это хорошо. Это правильно. Она — его законная жена.
Ну да, сейчас ему нельзя говорить ей о своей любви. Сейчас она попросту не поверит ему. Она в самом начале велела ему не говорить о любви, которой он не испытывает.
Но он докажет ей, что любит. Докажет делом. Он будет таким, каким она хочет его видеть.
Он вспомнил, как она целовала его у алтаря. Она ищет не столько нежности, сколько страсти. Ей нужно нечто такое, что захватило бы ее. Она не желает думать, вспоминать…
Джейсон стиснул зубы, вновь подумав о Рэтчитте. Наверное, было бы даже лучше, если бы этот человек появился. Тогда Джейсону противостоял бы реальный противник, а не романтическое воспоминание. Рэтчитт подобен злому гению, который отныне будет отравлять их жизнь, чей призрак будет маячить между ними и на брачном ложе.
Нет, поклялся себе Джейсон. В эту ночь между ними не будет никаких призраков. Эмма будет знать, кто с ней, кто стал ее первым мужчиной, пусть и не первой любовью.
Джейсон Стил, вот кто. Ее муж, мужчина, который по-настоящему полюбил ее.
Глава восьмая
— А ведь ты опоздала в церковь, — произнес Джейсон спокойным, отнюдь не обвиняющим тоном.
Они отъехали от церкви десять минут назад, и за это время Эмма не произнесла ни слова. Только что Джейсон снял со стекла машины надпись «Новобрачные» и возвратился за руль. Эмма использовала краткую остановку для того, чтобы освободиться от фаты и аккуратно уложить ее на заднем сиденье. Сейчас она уже смотрела прямо перед собой и убирала булавки, поддерживавшие ее высокую прическу. Ее густые шелковистые волосы рассыпались по плечам светлыми волнами.
Джейсон видел, что она слышала его реплику, хотя и не подала виду.
— Разнервничалась, наверное, в последнюю минуту? — предположил он и потянулся к ключу зажигания, не спеша, впрочем, поворачивать его.
Она бросила на него вполне невинный взгляд, но ее пальцы сжались. Сжались слишком крепко.
— Так из-за чего ты опоздала? — небрежно спросил он, хотя внутри у него что-то болезненно сжалось.
— Да так. Нервы, — отозвалась Эмма и отвернулась, глядя в окно.
Джейсон подумал, что лучший способ избавить ее (и самого себя) от власти Рэтчитта — это заговорить о нем в открытую.
— Эмма, — негромко сказал он, убирая руку ключа зажигания, — давай не будем таиться друг от друга.
Она резко повернула голову. На лице ясно читалось чувство вины.
— Что ты имеешь в виду? В чем нам таиться?
— Эмма, я знаю, что сегодня в церкви ты думала о Рэтчитте. Думаю, не ошибусь, если скажу, именно мысли о нем задержали тебя, потому что последнюю минуту ты засомневалась. Это очень понятно, и я ни в чем тебя не упрекаю.
Какой же он закоренелый лжец! На самом деле он едва не потерял самообладание. И Эмма взглядом дала ему понять, что не верит в столь далеко идущее великодушие.
Но сказать ей правду, то есть сказать, что он оказался во власти чернейшей ревности, означало бы отдалиться от своей цели: отнять мистический ореол у человека, которого Эмма, по ее мнению, все еще любит.
— Я не буду на тебя сердиться, — пообещал Джейсон, внутренне скрежеща зубами. — Обещаю тебе. Поэтому признайся. Ты думала о нем. Я прав?
Он услышал ее сдавленный голос:
— Да.
Джейсон сглотнул слюну.
— Расскажи мне о нем.
Эмма вздрогнула и отвела глаза.
— Нет, — с жаром ответила она. — Нет. Не хочу. И ты меня не заставишь.
Никогда прежде Джейсон не ощущал такой злости. И такого бессилия.
Эмма медленно повернула к нему голову. На ее лице была написана решимость.
— Джейсон, знай: я сделала свой выбор, — сказала она. — Мой выбор — это ты. Поверь мне, если бы он явился сегодня утром ко мне и стал просить не выходить за тебя, а выйти за него, я бы ему отказала. Как бы он ни поступил, сейчас я сидела бы здесь, с тобой. Поэтому не напоминай мне больше о нем, не порти наше свадебное путешествие.
Джейсон не знал, радоваться ему или нет. Очень уж много горечи в ее голосе. Если бы он ощущал в ее словах теплоту, даже страсть, а не ледяную решимость, предполагавшую, что она приносит ему великую и страшную жертву!..
— Не знаю, что и сказать…
По крайней мере теперь он был искренен. Эмма посмотрела на него, потом улыбнулась.
