Но разве я принадлежу кому-то из них?
И если они решили соперничать, разве не ясно, за кем останется победа? Один раз колдун чуть не задушил Аселина, что мешает повторить этот сомнительный подвиг? Я заметила, как побледнела леди Икения, и сделала шаг назад, освобождаясь от мужчин и пряча руки за спину.
- Благодарю, граф, - сказала я небрежно, - но мне уже не пять лет, чтобы водить меня за ручку. Сама справлюсь.
Опять повисло неловкое молчание. Леди Икения посмотрела на сына, хмуря брови, и Аселин понурился, пригладив ладонью непослушные пряди надо лбом. Рука его заметно дрожала. Господин Бо и Корнелия незаметно пятились, отворачиваясь и показывая, что не имеют к происходящему никакого отношения. А колдун вдруг прекратил улыбаться, и на мгновение лицо у него стало… грустным. Как у ребёнка, которому подарили долгожданный подарок на Рождество, но тут же забрали, пригрозив отдать игрушку тому, кто был послушен и не шалил.
Это было удивительно, и я недоверчиво покачала головой – так не бывает. Грустный колдун? Да это даже звучит комично. И граф, словно в подтверждение моих мыслей, тут же засмеялся, и как Аселин пригладил волосы надо лбом.
- Простите, леди Валентайн. Но вот увидел вас в этом скромном платьице и ощутил потребность защищать и опекать. Вы умышленно хотели вызвать жалость, нарядившись сироткой из приюта?
- Это моё повседневное платье, - парировала я. – Праздничные я надеваю лишь по важному поводу.
- А, хотите сказать, что моё приглашение – недостаточно важное событие? – догадался колдун, жестом приглашая меня пройти вперёд.
Интересно, сколько мы будем идти до замка? Доберемся ли к вечеру? Даже если граф проведёт нас кратчайшим путем, напрямик, до замка было мили три.
Я пошла по дорожке, выложенной серыми, гладко стесанными камнями, и колдун пошёл рядом, едва не касаясь плечом моего плеча. Каждый шаг отдавался гулко, и эхо подхватывало этот глухой стук, унося его куда-то вглубь лабиринта. Я не оглядывалась, но по отзвукам шагов поняла, что остальные потянулись за нами, держась на почтительном расстоянии.
- Вы так суровы со мной, леди Валентайн, - пожаловался колдун. – Но мне нравится ваше платье. Оно такое нежное, такое трогательное… - он понизил голос и произнес тихо, чтобы услышала только я: - Пытаетесь убедить меня, что и правда обучались в пансионе святой Линды? Кстати, я отправил туда письмо, чтобы узнать о вас побольше.
Платье, действительно, походило на форму пансионерок. Не хватало только белого бантика на корсаже – в память о святой Линде, любившей белый цвет.
- Отправили письмо? – спросила я, насмешливо. – Почему не поехали сами? Сразу бы уничтожили архивные книги со списками учениц. Чтобы наверняка обвинить меня в мошенничестве.
- Туда ехать два дня, - отозвался колдун, ничуть не обидевшись. – А я ещё не отошёл от нашей поездки.
- Так отходите, - посоветовала я, отстранившись, когда он почти задел меня плечом. – И подальше от меня.
- Разве вам не нравится?..
- Что? – спросила я напрямик. – Что может нравиться нормальному, уважающему себя человеку в вашем поведении?
- Вы необыкновенно прямолинейны, леди Валентайн.
- Такой уж я уродилась.
- Знать бы ещё, кто вас уродил, - последние слова граф произнес еле слышно, но они подстегнули меня, как плёткой.
- Вы на что намекаете? – произнесла я тоже тихо, стиснув зубы. – Если осмелитесь бросить тень на моих покойных родителей, я вам глаза выцарапаю.
Он расхохотался так искренне, будто я порадовала его отличной шуткой.
- Вот и пришли, - объявил колдун, - домик для гостей, скромно и со вкусом.
Мы завернули за очередную каменную ловушку лабиринта и оказались перед «скромным» домиком.
- Обычно я принимаю гостей здесь, - сказал граф, наслаждаясь моим изумлением. – До замка путь неблизкий, да и сад у меня не слишком располагает к прогулкам.
- Это точно, - сказала я, разглядывая прелестную картинку, открывшуюся нам.
На лужайке стоял двухэтажный каменный дом с мезонином и тремя балконами. Для постройки дома использовался белый камень, и этот цвет очень празднично сочетался с красной черепицей крыши. Перед домом был разбит небольшой пруд, в котором плавали лебеди, и пушистые молодые кипарисы росли ровными аллейками по обе стороны от него. Какая-то… кукольная картинка по сравнению с лабиринтом и замком, окутанным туманом.
- Прошу, прошу, - колдун изображал гостеприимного хозяина, но мне казалось, что немного переигрывал. Причем, специально – чтобы я не подумала, что он и правда рад нас видеть.
И в который раз я задалась вопросом – зачем? Зачем такому знатному и богатому господину, советнику королевы, устраивать подобные спектакли – приводя людей в замешательство, вызывая гнев и отвращение?
- …всё это ради вас, леди Валентайн, - достиг моего сознания голос колдуна.
- Что? – спросила я, растерявшись, потому что он словно прочитал мои мысли.
- Всё приготовлено к вашему визиту, - Вирджиль Майсгрейв был сама любезность. – Я очень непритязательный в быту человек, но зная, что вы придёте, нанял слуг и отличного повара. Оцените мои старания.
Такая забота заставляла нервничать. И я нервничала, потому что не знала, что ещё устроит дедушка Джиль. Но он пел сладко, как певчая птичка, больше не позволял себе пошлых намёков и не касался вопроса моего рождения или предстоящей свадьбы. В столовой был накрыт великолепный стол, украшенный синими лентами и цветам, повар превзошел сам себя, подав шесть перемен блюд и десерт, и юный флейтист наигрывал милые песенки, пока граф развлекал нас светской беседой, рассказывая немного (и очень поверхностно) о политике, бросая пару фраз о погоде, тут же переключаясь на описание того или иного блюда, что выносили слуги…
Каждая тема с жаром поддерживалась Майсгрейвами, и стоило графу сказать: «Ведь так, Ики?» или «Ты согласен, Аселин?», - как леди Икения и Ас начинали усиленно кивать, и повторять сказанное Вирджилем Майсгрейвом слово в слово. Даже если до этого я слышала от них совершенно противоположное мнение.
Это раздражало, но в то же время я не могла не попасть под колдовское очарование хозяина Мэйзи-холла. Всё, что он говорил и делал, каждый взгляд, каждый жест – всё это было безупречно. Неизменно элегантно, изысканно, утонченно. Он был настоящим аристократом и придворным – Вирджиль Майсгрейв, и ещё он был колдуном, о чём не позволял никому забывать. Нет-нет и он выкидывал какой-нибудь волшебный фокус – например, заставлял блюдо подниматься в воздух, чтобы я могла взять ещё кусочек фаршированной свиной ножки, или подманивал из сада птичку с опереньем пёстрым, как камзол колдуна, и рассеянно кормил с ладони хлебными крошками.
Это очаровывало, но и раздражало. Как и его покровительственное отношение ко всем. Ему нравилось разыгрывать из себя главу семейства – престарелого дедушку, с которым все обязаны соглашаться, которому прощаются все старческие капризы. Но дело-то в том, что он не был стариком. И такое отношение, например, к леди Икении – было просто оскорбительным.
