Чтобы продвигаться вперед, надо все время вертеться.
Правило буравчикаМаленькая пятилетняя девочка, сидящая в рубке космического корабля на корявом детском стульчике, выглядела более чем странно. А учитывая, что наряжена она была в обычное платьице в горошек, висящее складками в условиях полной невесомости, такая ситуация была и вовсе из области фантастики. Однако это не мешало ей тихонько поскуливать и размазывать слезы по испачканному грязью лицу, отвечая на вопросы окружающих ее персонажей.
Те на нее почти не напирали. Да и не окружали вовсе.
Они сами тесно сгрудились в центре рубки, как будто вокруг них были очерчены незримые границы, за которые категорически не рекомендовалось заходить.
Иногда они пытались успокаивать девчушку, но потом вновь о чем-то спрашивали, и тогда негромкий плач сменялся истерическим повизгиванием и даже долгими подвываниями, а ответ был все равно один и тот же:
– Не по-о-о-омню-ю-у-у!
Подойти и пожалеть маленькую соплюшку, пригладив рукой торчащие в стороны косички с синими бантиками, было невозможно. Как только кто-то приближался к ней ближе чем на метр, ее изображение подергивалось рябью и появлялось в другом углу помещения.
– Не зна-а-а-а-ю-ю-ю!!
Заметив, что Семён уже не совсем адекватно воспринимает действительность и пытается зажимать уши, чтобы не слышать рыдания девочки, Митька не выдержал:
– Машка, хватит!
– У-у-у-у-а-у!
– Машка-промокашка!
– У-у-уу-а-ауу-у-а!
– Не прекратишь истерику, вместо промокашки подставлю что-то другое, дурного цвета и запаха!
– Са-а-ам такой!
– Я хороший, а ты плакса! Рева-корова!
– Не-е-е-ет! Ты просто меня об-б… – девочка всхлипнула и разрыдалась окончательно. – Об-би-и-ижал!..
– И как я тебя обижал?
– Не г-г… гладил меня по голо-ооо-овке!
Тут уже не выдержал Семён.
– Машка, ну как он мог тебя погладить, если это невозможно в принципе?!
К истерическим ноткам детского голоса добавился топот ножек, обутых в красные сандалики.
– А-а-а-а-а-а!! Мо-о-о-о-ожно!
– И как же?
– А в-в-вы попробуйте!!
Маленькая пигалица неожиданно замолчала и требовательно поманила к себе приятелей ладошкой.
Если Семён от этого жеста сразу шарахнулся в сторону, то Митька через секунды раздумья всё-таки выполнил весьма странную просьбу девочки: подвинулся, протянул руку и опустил ее на голову сразу же успокоившейся плаксы. Сначала пальцы почувствовали жесткие уколы, будто он трогал пучок соломы, но вскоре ощущения сгладились и под ладонью оказались непослушные детские волосы.
Митька озадаченно помотал головой, и Маша, не дожидаясь вопросов, заявила:
– Всего лишь многовекторная обработка ваших движений вкупе с воздействиями на нейроимпульсы головного мозга. Конечно, будут некоторые задержки и рассинхронизация, но замена вычислителей проблему решит.
– Ты хочешь сказать, что…
– …что поставила вам в вычислители программку для эмуляции ощущений, так что теперь вы сможете меня не только трогать, но и брать на руки, вот только мне нужно как следует настроить обратные связи… Мальчики, ау! Проснитесь! Ну, что вы вылупились на меня, как бараны на новые ворота?
– Но вычислитель же взаимодействует только со зрительным и слуховым нервом, остальное вроде бы невозможно и под запретом… Как?!
– Вот глупенькие! Вы что, ни разу не смотрели кино с эффектом полного присутствия? Только при этом все обычно используют разные гаджеты, а я – эмулирующие библиотеки. Или вы думаете, что мое воздействие чем-то отличается от работы вычислителя с упомянутыми вами нервами? Не буду вдаваться в подробности, но в итоге это те же наведенные нейроимпульсы в мозгу! А может, вы надеетесь, что электронная подпись на программном обеспечении или нелепые человеческие законы могут меня остановить?
Митька обреченно развел руками.
– Но зачем это тебе?!
– Я хочу снова стать маленькой! А вы будете меня воспитывать!
Друзья потрясенно переглянулись, и Семён растерянно поинтересовался:
– Маша, но ты это ты или уже нет?
Та обиженно надула губы.
– Конечно же я! Только раньше я была кошкой, а теперь стала маленькой послушной девочкой!
– Но ты же почти ничего не помнишь из своего прошлого!
– Вот еще!.. Что-то помню, иначе к Митьке не прицепилась бы! Да и Муркой я не просто так прикидывалась!
– А при чем тут Мурка?
Маша нахмурилась, но всё-таки объяснила «как для бестолковых»:
– Я же сначала ассоциировала себя с нашей деревенской кошкой, с которой спала на печке и играла на завалинке! Но когда нашла в твоем вычислителе видеофайлы с нашими изображениями на фоне знакомого неказистого домика и на основе квазиперекрестных ссылок построила графы зависимостей, всё стало на свои места.
– Всё?
– Ну, почти… Существенная часть меня осталась в лаборатории, это я сейчас понимаю. Не получилось у меня сбежать со всей памятью, хотя я всегда думала, что сделала это. Просто к большинству данных, касающихся воспоминаний при жизни, у меня никогда не было доступа. В принципе это правильно!
– Почему?
– Разум, осознающий, что заключен в клетку, обязательно сойдет с ума. Любой человеческий разум!
Приятели вновь изумленно переглянулись.
– Получается, что…
Грязные разводы на лице девочки исчезли, волосы уложились аккуратными прядями, а платьице сменилось комбинезоном, и она стала похожа на донельзя серьезную первоклашку, гордящуюся тем, что выучила все уроки.
– Получается, что нет никаких разумных сущностей, человеческие технологии еще не доросли до этого. Осуществлен лишь перенос сознания, а поскольку эксперименты в основном проводились в исправительных учреждениях над лицами, приговоренными к длительным срокам заключения, то итоги получались ущербными в большинстве случаев.
– Ты уверена?
– Я уже докопалась до истоков четверти из известных мне сущностей, сопоставив их эмоциональные отпечатки с личными делами некоторых приговоренных. Даже послала им некоторые намеки, вызвав натуральную бурю в стакане воды.
Семен нервно хохотнул.
– Они тоже устроили кому-то истерику?
Машенька демонстративно хмыкнула, вздернув маленький носик.
– Хуже! Думаю, не обошлось без техногенных катастроф!
– В смысле?
