Книга Не проблема, а сюжет для книги. Как научиться писать и этим изменить свою жизнь - Джессика Лоури

То, о чем вы собираетесь писать, сидит на поверхности. Это большой, жирный эмоциональный клещ, который сосет из вас жизненную кровь. Вот почему вам нужно загнать его в книгу, чтобы он не проник под вашу кожу. Этот пассивно-агрессивный кровосос мешает вам строить личные отношения, разрушает жизненные мечты, а потом окружает себя защитной оболочкой и спокойно устраивается среди клочков вашей разрушенной самооценки.

Вы должны поймать этого клеща, изучить его и быть готовым безжалостно его вскрыть.

Такая самооценка раскроет не только центральные идеи вашего романа, но еще и даст вам средства, которые позволят переосмыслить ваш жизненный опыт. А это жизненно важно для того, чтобы превратить его в художественную литературу. Нельзя просто изменить имя пьяного водителя, который въехал в вашу машину и отправил вас на неделю в больницу. Нельзя просто изменить место вечеринки, на которой вы с вашими друзьями терроризировали невинную девушку, с Колорадо на Мэн. Вам нужно глубоко осознать собственные чувства и последствия этих событий. Впрочем, так поступить тоже можно, и писательство обязательно принесет вам пользу. И если вас тянет в эту сторону, то подумайте о том, чтобы написать воспоминания, а не художественный роман.

Упражнение «Истина прежде истории» из главы 2 «Познай себя» направило вас к тому уровню глубины и самосознания, какой необходим для написания романа. В этой главе вы найдете еще ряд упражнений, которые помогут вам более реально представить призрачные очертания идеи романа – представить во плоти и крови.

Когда речь заходит о художественной литературе, невозможно ограничиться поверхностными деталями и назвать свой жизненный опыт литературой, потому что жизнь не соответствует принципам повествования. Какое бы событие или человека вы ни выбрали для своего романа, будьте готовы к изменениям – только так можно написать настоящий хороший роман. Превращая свою жизнь в роман, вы используете 100 процентов эмоций, но лишь фрагменты реальных событий и людей. Я взяла весь страх, утрату и стыд – вы не представляете, какой груз стыда обрушился на мои плечи, когда мой партнер покончил с собой! В моем первом детективе все эти чувства присутствуют в полном объеме – и фрагменты того, что я любила в Джее и чего мне недоставало после его смерти. Я вспоминала все – запах антистатика на его фланелевых рубашках, то, как кривились его губы, когда он мне врал, его любовные записки, то, как методично он выполнял любые дела, нужно ли ему было покрасить дверь или написать сложный доклад об экологии рек, нашу ссору из-за покупки мороженого (на самом-то деле тогда я поругалась с ним, потому что безумно боялась выходить замуж).

Но из всего этого я выбирала только то, что могло послужить раскрытию идеи «Майского дня» («СОС»), детектива, в центре которого лежало настоящее убийство. Работая над книгой, я создавала историю, которую могла контролировать, и это позволило мне найти выход из ситуации, выхода не имеющей. Я примирилась с сумеречными зонами, проанализировала эмоции с безопасного расстояния и сделала себе прививку от невыносимого горя из-за смерти Джея, воссоздав и разыграв ее в ослабленной форме в своем романе.

Работа над «Майским днем» («СОС») дала мне реальные примеры действия двух целительных особенностей написания художественной прозы, привыкания и катарсиса, о которых мы говорили в главе 1 «Наука целительного писательства».

Этот процесс стал для меня жизненно необходимой реабилитацией. А кроме того, у меня получилась неплохая книга. Если бы я точно описывала жизнь и смерть Джея в хронологическом порядке, то могла бы описать его последний день, потому что сверхтравматичные события всегда полезны для сюжета. Но ведь это всего двенадцать часов! До и после его самоубийства были взлеты и падения, но по большей части это была обычная текучка: оплата счетов, стрижка, прочистка труб в ванной… Все это совершенно не украсит сюжет. Задача романиста – отобрать то, что было прочувствовано очень глубоко, что нашло отклик в душе, а затем вычленить суть этих событий и вплести их в повествование. Нельзя просто описать день из своей жизни, изменив имена и места. Читателю важны эпохальные события и сильные эмоции автора, потому что именно это и есть общий язык человеческого опыта. Когда вы осознаете эти события и эмоции, то сливаетесь с чем-то более великим и в то же время более элементарным, чем вы сами. В этом и заключена главная задача писателя.

Вы должны переворошить основополагающие эмоции и события вашей жизни, отобрать главное и отказаться от остального. Сознание того, что вы перекраиваете собственную жизнь, а не просто пересказываете ее, позволяет вам вскрыть все безобразное, на что вы никогда не решились бы без той защиты, какую обеспечивает вам написание художественной прозы. Вы должны все время помнить, что решение всегда остается за вами. Если какие-то воспоминания особенно болезненны, не стоит принуждать себя к их анализу. Доверьтесь инстинкту.

А сейчас я расскажу вам историю.

У меня есть друг, который участвовал в первой иракской войне. Он патрулировал окраины Багдада в танке. Однажды он осматривал окрестности в смотровую щель, держа в руках автомат. В танке вместе с ним находились еще трое. Он видел дома, детей, играющих в кустах. Все казалось очень мирным и спокойным. Почти как дома. И все же что-то моего друга встревожило. Он открыл люк и осмотрелся.

Неожиданно на улицах началась какая-то суета. С улиц все исчезли. Командир экипажа получил срочный вызов по рации. Он крикнул моему другу, что на соседнем холме были обнаружены два снайпера. Моему другу поручили засечь их и убить.

И он это сделал.

Он засек, как они убегали прочь, и убил обоих. Прямо в спину.

До этого он никогда никого не убивал.

Он не мог сдержать слез, когда рассказывал мне эту историю. Может быть, эти люди и не были снайперами. Может быть, это были просто дети, игравшие на холме. Мой друг выполнил приказ командира и так и не узнал, кого же он убил.

Я уже знала, какое облегчение приносит писательство. И я спросила его, не хочет ли он использовать свой опыт для романа. Он ответил, что попро бует.

Сначала он написал небольшой рассказ в стиле фэнтези, где были мечи и волшебство. Герои сражались с какими-то существами, которые лишь отдаленно напоминали людей. Но даже в таком сражении оставались какая-то двойственность и неопределенность. Во второй раз мой друг вернулся к тому же событию спустя несколько месяцев. Эта сцена вошла в роман о взрослении. Война шла во Вьетнаме, а не в Ираке, солдат был пехотинцем, а не танкистом. В романе солдат подошел к тем двоим, кого он застрелил, и увидел, что они буквально начинены взрывчаткой. Убив их, он спас своих товарищей и мирных жителей деревни.