Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
— Ифти? Как там… Да? Нет… Черт! — последнее слово он произносит очень агрессивно. Что-то не так. Он случайно задевает чашку на барной стойке, и та разбивается вдребезги. Он выключает телефон и отбрасывает его. Трубка летит через всю стойку и каким-то чудом удерживается на столешнице.
— Тебе пора! — шипит он и хватает меня за локоть.
— Нет… Пожалуйста, только не обратно в подвал! — успеваю я сказать, но он уже тащит меня вниз и с силой толкает с середины лестницы. Крышка люка снова захлопывается. Опять кажется, что навсегда.
Лечу с высоты метра в три. Больно ударяюсь плечом о бетон. Холодно и страшно. Я подползаю к одной из стен, обхватываю ноги руками и утыкаюсь лицом в колени. Поза эмбриона. Так и засыпаю.
Дни и ночи сливаются в единое полотно. Отсчет можно вести только по периодам открытия люка. Он как собаке кидает мне еду, а я как собака ей радуюсь. Вернее, как крот. Он ведь тоже живет под землей и ничего не видит. Так проходит дней десять.
Просыпаюсь от того, что кто-то спускается по лестнице. Моргаю, щурюсь, но все равно ничего не вижу. Наконец все-таки улавливаю тень, которая приближается ко мне. Микки подходит слишком близко. Я вижу в его руке пистолет.
— Бонни умерла, — говорит он глухим, безжизненным голосом.
Медленно поднимаюсь и пытаюсь дышать. Что делать, если вы один на один с хищником? Вы не можете убить его, не можете убежать или спрятаться. Он пришел, чтобы убить меня. Вы знаете, я даже рада. Через пару минут все закончится. Единственное, о чем сожалею, — так и не смогла отомстить Джереми Флемми. Впрочем, может, я плохо разбираюсь в законах мировой справедливости? Как там говорится: рано или поздно жизнь поимеет всех.
Микки смотрит на меня. Чувствую этот взгляд. Он медленно отходит к стене и продолжает смотреть.
— Я не буду тебя убивать, — говорит он, как будто спорит с кем-то.
— Тогда выпусти меня! — выдыхаю я.
Он молчит и смотрит на меня из противоположного угла подвала.
— Не могу, — говорит он и смотрит на пистолет, как будто только сейчас обнаружил его у себя в руке.
* * *
И я сдаюсь.
Я засыпаю и просыпаюсь. С каждым разом чувствую себя все хуже. Вода капает с потолка. Пару раз люк открывается, и на дно подвала летят какие-то пакеты. Я не подползаю к ним. Это уже не важно. По-видимому, я подцепила воспаление легких. Мне все труднее дышать. Думаю о людях, о мире за стенами этого бункера. О том, что могла бы сказать всем, кто обидел меня когда-то. По чьей вине я оказалась здесь. Виноваты абсолютно все. Весь мир и каждый в отдельности. Представляя встречу с отцом, мамой, Джереми, Виктором, Зои, Микки, мистером Джейкобсоном, да кем угодно, я начинаю задыхаться. Трудно дышать, шевелиться, открывать глаза. Постепенно, представляя все эти встречи, я начинаю говорить, что прощаю людей. Мне кажется, что в этот момент я начинаю умирать.
7. Побег
Микки
Я не мог ее убить. Понимаете? Когда я понял, что больше не слышу звуков из подвала, решил, что ее больше нет. Это кажется мне закономерным. Постепенно все, кто составляет часть моего мира, исчезают. Они предают меня. Что бы я ни делал. В конце концов должна остаться только моя мама. В ее уютном кресле в наркологической клинике, оплачивать которую по какой-то причине обязали меня.
Спускаюсь в подвал. Она еще дышит. Еще немного, и она бы перестала бороться. Я поднимаю ее сжавшееся в позу эмбриона тело и несу наверх. В моем мире появляются звуки. Последний живой человек в моем мире. По-настоящему живой. В какой-то момент начинает казаться, что это моя сестра. Что я должен попытаться ее спасти. Ведь не требуется ничего сверхъестественного. Я просто укрываю ее и начинаю пичкать всеми лекарствами из аптечки. А у меня очень много самых разных лекарств. У нее воспалились глаза. Я знаю, какие капли нужны. Эксперименты Бонни с препаратами научили меня всем хитростям, связанным с воспаленными глазами. Их нужно промывать чаем, закапывать специальным соляным раствором и антибиотиком. Каждый раз, когда я пытаюсь закапать ей глаза, она начинает отчаянно драться.
— Прости, но я знаю, что ты сейчас сделаешь, — говорю я и придавливаю ее к дивану, чтобы она не вырывалась, рискуя повредить себе что-нибудь. Одной рукой приходится отводить ее веко вверх, оголяя воспаленные белки глаз, другой закапывать. Она привычно брыкается. Вообще-то примерно так я собаке своей глаза закапывал. Ничего сложного.
День за днем, минута за минутой я пичкаю ее лекарствами, гуглю информацию и слежу за новостями, кормлю хомяка. Когда понимаю, что начинаю вырубаться, связываю наши с Вереной руки какой-то тряпкой и засыпаю. Она ни разу не пыталась сбежать, но ведь попытается. Я должен буду знать, когда это произойдет в первый раз. Все это отвлекает. Я не замечаю того, как в моем мире вновь появляются звуки, запахи, новости. Наконец я дожидаюсь того момента, когда нужно принимать какое-то решение. Это происходит, когда Верена уже почти выздоравливает.
— Прекрати привязывать меня на ночь, — говорит она, послушно выпивая горсть лекарств.
Как объяснить, что не могу? Рано или поздно она предаст. Попытается убежать. Исчезнуть. Я должен быть готов к этому. Каждый раз, когда я привязываю ее руку к своей, я знаю, что утром в моем мире будет еще один живой человек. Последний человек. И да, возможно, я немного повредился головой. Не отрицаю. Смотрю на нее и говорю:
— Могу купить наручники.
— С оторочкой из розового меха. А потом, как в плохой комедии, мы потеряем ключи от них.
Я не могу воспринимать юмор. Осознаю, что это шутка, но не могу. Это раздражает.
— Ты считаешь, что я психопат?
Она осекается и молчит какое-то время.
— Я могу закричать, если кто-то неожиданно решит обнять меня, так что не мне судить, кто психопат, а кто нет.
— У меня для тебя подарок, — говорю я и достаю огромную коробку.
— Что за подарок? — по-детски интересуется она.
— Посмотри мне в глаза, пожалуйста, — прошу я.
Она всегда ведет себя как слепая. Смотрит куда-то в пространство перед собой и никогда не поднимает глаз. Она говорила, что не позволит никому видеть ее настоящие глаза. Лучше пусть насилуют. Я хочу стать ее последним человеком. Единственным, на кого она посмотрит. Не получается, но эта игра тоже отвлекает.
Отдаю ей коробку. Там сорок пар линз всех цветов радуги. Она хватает ее и тут же начинает распаковывать коробочку с цветной пленкой, плавающей на дне одной из баночек. Бежит в ванную и возвращается, сверкая лиловыми глазами. Такими ненастоящими, что это весело. Это напоминает то, как радовалась мама, купив что-нибудь из косметики, как радовалась Бонни новому набору красок…
Она изучает все эти баночки, в которых плавают ее новые «глаза». Я по привычке начинаю искать информацию по ограблению банка.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
