Сперва ей показалось, что это вернулся лесной князь, но рассмотрев незнакомца, Нивья поняла, что это не Смарагдель. Мужчина был крепче и шире в плечах, а из чёрных кудрей не торчало ничто, напоминающее рога. Наряд незнакомца тоже выделялся причудливостью: длинный кафтан цвета спелой брусники от плеч до груди покрывали крупные перламутровые чешуины, переливающиеся от черничного до серо-зелёного. На лицо мужчина казался диковатым, суровым и надменным. В кудрявой короткой бороде блестели капли росы. Нивье не приходилось сомневаться, что перед ней – ещё один нечистец. Но явно не лесовой – Смарагдель не потерпел бы чужака в своих чащах.
Русалки жались к древесным стволам, растерянные и перепуганные. Нивья и сама испугалась сперва, но за плечом мужчины мигнул светляк, и страх растворился в лихой дикой уверенности. Нивья выступила вперёд.
– Князя лесного я уже встречала, а кто ты таков, ещё предстоит выяснить. С кем говорю? С чего это к тебе живых вести?
Мужчина ухмыльнулся уголком рта, блеснули острые зубы. Он осмотрел Нивью с головы до пят, но она только выше задрала подбородок, не стыдясь больше своего вида.
– С того, что я люблю живых, – ответил нечистец. – Пойдём.
Он протянул крепкую руку. Только сейчас Нивья разглядела голубоватый оттенок кожи мужчины, а вены на его кисти и вовсе выделялись синими прожилками, как тонкие ручейки.
– Идти с тобой? – Нивья фыркнула. – Прошу меня простить, но я проделала этот путь не для того.
Русалки тонко зашипели, сильнее прижимаясь к стволам. Мужчина бросил на них быстрый безучастный взгляд и снова сосредоточил внимание на пришелице.
– Ты одета хуже, чем все предыдущие гости, но твой язык остёр, а взгляд дерзок. Сдаётся мне, мы можем занятно поговорить. Ради славного разговора мне нетрудно первым представиться. Тинень, Верховный водяной.
Он коснулся плеча Нивьи, и кожу обожгло холодом. Нивья судорожно вздохнула. Ещё никогда ни одно прикосновение не откликалось в ней такими ледяными искорками. Она заглянула в лицо Тиненю: по-прежнему суровое и нездешнее, но чарующее. «А всё-таки лесовой красивее», – некстати пронеслось в девичьей голове.
– Нивья Телёрх, – представилась она в ответ.
Русалки запрыгнули на нижние ветви и растворились среди молодой листвы. Лес зазвенел тишиной, а Нивья и Тинень пошли глубже в чащу. На плече водяного по-прежнему сидел светлячок.
Не успела Нивья как следует разглядеть причудливый наряд своего спутника и подсчитать жемчужинки на его воротнике, как из-за деревьев показалось озеро. Сперва Нивье показалось, что это небольшое лесное озерцо, но Тинень вывел её на берег, и Нивья увидела, что водная гладь простиралась так далеко, что могла бы поглотить целый стольный город.
– Неужто Русалье? – выдохнула Нивья и пытливо взглянула на Тиненя. – Но… как? Оно в двух днях пути!
Страх стиснул горло. Если водяной заворожил её и водил два дня, то, выходит, праздник уже прошёл и Радора не вернуть? Словно отвечая на её мысли, Тинень произнёс:
– Нечистецкая ворожба. Мы можем уйти в одной части Княжеств и выйти в другой. Не бойся. Иди за мной.
Он крепко сжал руку Нивьи и шагнул прямо в воду. Мысли Нивьи закружили вялым хороводом, перед глазами заплясал искристый туман. Она переплела пальцы водяного со своими и позволила вести себя. Где-то в глубине души Нивья злилась, что враз сделалась безвольной и робкой, что забыла прежнюю дерзость и разрешила нечистецу ворожить над собой, но не могла ничего поделать.
Ветер трепал полы рубахи, но холода больше не ощущалось. Вода поднималась выше и выше, плескалась уже у пояса, а потом Тинень взмахнул кулаком, и волны закружились воронкой, вздымаясь у путников выше головы. Сердце Нивьи заколотилось в горле, ужас сковал без того околдованные мысли, и когда ей показалось, что она вот-вот утонет, водоворот захлестнул с головой, но не сомкнулся ледяной удушающей волной, а обернулся сине-золотым ветряным вихрем. Нивья зажмурилась, не выпуская руки Тиненя, закричала от страха. Её тело будто сдавило сразу со всех сторон, обдало студёным, а потом – жарким, ударило в спину ветром и бросило куда-то вниз.
Она услышала смех водяного и осмелилась открыть глаза.
Наверное, так мог бы выглядеть княжеский терем. Толстые стены плавно изгибались, поддерживая высокий свод потолка, сквозь полумрак виднелись рисунки: огромные перламутровые сомы, чешуйчатые карпы, золотые кубышки, а кое-где – пчёлы и чёрные петухи. Водяные благоволили не только морякам и рыбакам, они ещё и покровительствовали пасечникам и свечникам, а в благодарность охотно принимали петухов, козлов и другие подарки, каких нельзя было сыскать в подводных владениях. Посреди зала стоял стол с горящими свечами в подсвечниках, а на столе Нивья увидела чудесные яства: пироги, печёных рыб, чарки с хмельным мёдом, сушёные фрукты и засахаренные орехи.
Тинень отодвинул стул, приглашая Нивью присесть. В полутьме по углам зашевелились какие-то фигуры, и присмотревшись, Нивья увидела водяниц – некрасивых существ, которых часто можно было встретить в сумерках по берегам рек и прудов.
– Я не могу остаться. – Нивья покачала головой. Морок рассеивался, и она начинала ужасно злиться на себя за то, что пошла за водяным в его подводный терем. – Благодарю за приглашение, но я тороплюсь. Мне нужно вернуть жениха.
Водяницы разлили мёд по чашам, и Тинень протянул гостье напиток. Нивья поколебалась, но всё же взяла угощение.
В окнах зала виднелась мутно-зелёная темень, изредка рябящаяся то тенями, то бликами. Когда Нивья думала, что терем водяного стоит на дне озера, её начинал душить страх. Она пригубила мёду и подняла взгляд на водного князя.
– Верни меня на берег. На что я тебе?
– Не торопись. Помни про нечистецкую ворожбу, и время, и расстояние подчиняющую. Просто попируй. Давно у меня не было смертных гостей. Чтобы таких, как ты: красивых и по своей воле вступивших в чащу. Посиди и поговори со мной. Жалко что ли?
Две водяницы взяли Нивью под руки и настойчиво подтолкнули к стулу. Их прикосновения были холодными, но вовсе не приятными, а от чешуйчатых тел разило илом и рыбой.
Нивья опустилась на стул, но к яствам не притронулась. Она смотрела на стоящего Тиненя гордо, с вызовом, от невозмутимого вида водяного делалось неуютно.
– Три весны назад у меня так же гостила смертная девица, – произнёс Тинень, прищурившись. – После нашей встречи у неё остался сын.
Нивья издала возмущённый возглас, а водяной подмигнул сверкающим глазом и улыбнулся.
– Не бойся, не нужен мне второй полукровный отпрыск. Водных своих хватает.
– Разве может жить среди людей нечистецкий сын? – усомнилась Нивья.
Россказни о подменных младенцах то и дело всплывали то в одной, то в другой деревне. Говаривали, что некоторые нечистецы захаживали к живым девкам, а после положенного срока девки приносили в подолах детей. Души у младенцев были наполовину людскими, наполовину нечистецкими, и всю свою короткую жизнь до самой смерти они тосковали, не понимая, куда тянутся их сердца. По нечистецким обычаям, лесная кровь должна оставаться в лесу, водяная – у рек и озёр. Зачиная ребёнка с людской девушкой, нечистец передавал частицу своей силы, и чтобы в свитах лесных и водных князей не убывало, они просили либо вернуть своего ребёнка, либо найти другого людского младенца, которого можно было переколдовать в лешачонка, лесавку, мавку или русалку.
