Книга Чтобы забыть - Элли Милау

Маира

Сегодня мне позволили выйти с сад, правда не без боя, но все же, угрозы подействовали на слуг: "хозяин скоро вернется и кто знает на чью сторону он станет, когда я все расскажу". Кухарку мои угрозы напугали и после завтрака мне показали дверь в кухне, что вела в сад.

Наконец, я смогла выйти из дома, что уже давил на меня своими стенами. Сев на скамью и рассматривая разноцветные цветы на кустах, что были очень аккуратно пострижены, я снова подумала о том, как Аякс некрасиво со мной поступает. Узурпатор, вот кто он. Зачем ограничивать мои передвижения, если сам развлекаешься? Громкое покашливание и тень, что заслонила солнце, вывели меня из раздумий, и я подняла голову, встречаясь взглядом с Аяксом.

— Когда думала мне рассказать? — сразу спросил мужчина, уперев в меня тяжелый взгляд.

— Что? — спросила тихо, внутреннее замирая в ожидании ответа.

Я только сегодня утром отметила недомогание и попросила служанку, что застилала нашу кровать, вызвать лекаря. Мало ли какие болячки есть на этой планете, мне не хотелось чем-то заразиться и умереть, у меня были планы. Сбежать, увидеть дочерей, избавиться от присутствия Аякса. А лекарь, взяв кровь, и тут же сделав ее анализ, сообщил, что я беременна. Неужели, ему так быстро сообщили? Хотя я, конечно, просила, чтобы он не говорил никому, даже промелькнула мысль избавиться от этого ребенка, но тут же пропала, когда я вспомнила о Ксеонии. Она всегда была моей отдушиной, как бы мне не было плохо, особенно в самом начале, еще до того, как мы сошлись с Зелтом. И если мне не суждено с ней больше увидеться, потому что при наличии ребенка меня вряд ли отпустят по истечению десяти лет, то я хотя бы смогу посвятить всю свою любовь этому, а Зельт, я надеюсь, позаботится о девочках.

— Не делай вид, что ты не понимаешь, — оскалился. — И сколько ты собиралась это скрывать? — я тут же заерзала на месте.

Чего он хочет от меня? Начинала злиться я.

— Когда бы стал виден живот, не раньше, — пусть знает, что я не собираюсь сдаваться и приносить ему все на блюдечке. Секс, пожалуйста, но остальное — мое. — Ты же этого хотел, да? — вдруг озаряет догадка, когда на его лице появляется улыбка. — Чтобы я привязалась к этому месту, осталась, навсегда, считай ты своего добился.

— Ты беременна? — изумленно переспрашивает, продолжая улыбаться чем-то своему, а я понимаю, что сболтнула лишнего.

Но если он не знал о беременности то, что имел ввиду? Неужели? Замерла в страхе. Нет, не может быть, он не мог.

В ответ на его вопрос, смогла только кивнуть, сглотнув.

— Это хорошо, — кивнул мужчина, но затем улыбка исчезла с его лица, будто и не было, и от него повеяло таким презрением, что я даже поежилась, — но это не отменяет тот факт, что ты меня обманула и скрывала очень важное обстоятельство.

— Какое? — Спросила шепотом.

— Дочь, Маира, дочь, как ты могла? — одним движением приподняв меня над землей, встряхнул за плечи, а я всхлипнула.

Нет, нет, только не это.

— Ты не мог, — не обращая внимание на болезненную хватку, тихо прошептала.

— Мог, — кивнул он и отпустил меня на землю.

А мне показалось, что я пролетела не маленькое расстояние, а миллионы сотен. Не на землю — в черную дыру…

— Так ты не у женщины был, да? — Озарило меня.

— Мне не нужна другая, — перечеркнул все мои сомнения, — я был на Сариа.

— Как ты мог? — тут же заколотила в грудь Аякса, а он, не обращая на это внимание, перекинул меня через плечо, так что теперь моим ударам была предоставлена спина.

— Могу и делаю, — услышала его приговор, пока размашистым шагом он направлялся в дом, совсем не обращая на мое сопротивление, и пусть я молотила со всей силы по его спине и лягалась ногами, ему все было нипочем.

Аякс поднялся наверх и внес меня в нашу спальню, бросив на кровать. Я тут же вскинулась, гневно взирая на него, но когда увидела, как он почти молниеносно избавляется от одежды, вздрогнула. Даже дрожь прошлась по телу от страха.

— Скажи, что ты ничего им не сделал, — спросила тихо, наблюдая, как он раздевается, избавляясь от последнего клочка одежды. Бежать не было смысла — догонит, а побывав в рабстве у него, знала, что иногда боль можно принести не только ударами, и видимо за мой обман меня ожидало тоже самое.

— Я не настолько плох, — сверкнул в меня глазами, в которых горела такая злость, что я даже попыталась сбежать с кровати, но Аякс не позволил, молниеносно приблизился к кровати, тут же хватая меня за лодыжки. Я попыталась сопротивляться, но не особо выходило, слишком не равны силы…

Платье затрещало по швам, разрываясь, и было отброшено бесформенно тряпкой на пол. Аякс один движением перевернул меня на живот, сорвал трусы и обрушил на ягодицы удар… Я сжалась, сжимая зубы, ожидая болезненный и невыносимый, но нет, это был — легкий шлепок ладонью, а затем еще один, и еще. Меня били скорее как ребенка за провинность, чем на самом деле наказывали.

— За это наказывают смертью, — услышала его голос возле уха, в тщетной попытке увернуться от шлепков и освободиться.

— Так убей меня, — прохрипела, чувствуя, как горят ягодицы, а между ног становится, так унизительно, влажно.

— Авели? Мать моих детей? Нет, но, чтобы ты знала, — уже устраиваясь сверху, так что его твердое орудие прижималось между ног, продолжил он, — и больше никогда не захотела повторить, тебя нужно наказать, — одним толчком вошел в меня, не заботясь о подготовке. И хоть проникновение не принесло боли, унизительно чувствовать от легкой порки возбуждение, он-то этого не знал, скорее всего, а значит, намеренно хотел принести боль.

— Ненавижу, — прошипела, чувствуя, как с каждым толчком внутри меня волнами накатывает возбуждение.

Бессильные слезы покатились из глаз, пока тело отзывалось, отдаваясь воле его хозяина. А мужчина, сделав несколько толчков, излился на мою спину горячей струей. А затем поднялся, так и оставив меня неудовлетворенной и бросив в меня разорванным платьем, выплюнул.

— Вытрись, — сквозь слезы, я увидела его ожесточенное лицо, и тут же приподнялась, выплевывая.

— Что ж ты не закончил? — а он приблизился к моему лицу, и тихо в ухо выдохнул, шевеля волосы, — потому что наказание и наслаждение взаимоисключают друг друга, но я рад, что тебе понравилось и ты хочешь продолжить, — усмехнулся, а затем, отодвинувшись, направился к двери, а мне запульнуть в него подушкой хотелось. Вот же изверг.

Не знаю, сколько времени я пролежала, жалея себя, так унизительно я не чувствовала себя очень давно, пока не разозлилась настолько, что моей злостью можно было поджигать дома. Приняла душ, с остервенением оттирая кожу. Ненавижу его. Как же его ненавижу. А перед мысленным взором все всплывало, как я двигалась с ним в такт, как прикусывала губу, чтобы громко не стонать от его движений. И за это я его еще больше ненавидела.