Выбрал городок побойчее и прикупил себе трактир.
Отмыл его, отчистил и принялся готовить тиртанские блюда. Порядки похожие завел, чтобы по полу в обуви не ходили, чтобы подушки вместо лавок, маленькие столики… и пошло дело!
Да как пошло!
Беженцев из Тиртана было много.
Кто-то подработает, кто-то передохнет пару дней в знакомой обстановке, а риолонцам просто интересно прийти, как в королевский зверинец. Считай, полюбоваться, как на ярмарке, на скоморохов.
Денег у Ташана хватило, и долг бы отдал, просто не знал, куда высылать. И так они друг друга на пять лет потеряли, договорились, что весточку, ежели что, оставят в одном трактирчике, в прибрежном городке, но отец туда долго выбраться не мог…
Ташан писал, что все у него хорошо, деньги готов отдать, пусть только старый друг скажет…
Старый друг отписал, что без денег пока перебьется, не нуждается, так что пусть дружище Ташан их в дело вкладывает, раз уж так хорошо получилось. Шем дает добро!
Ташан не упустил своей выгоды.
Сын у него сейчас торговал тканями и ездил по Риолону с караванами, дочерей он удачно выдал замуж, младший сын пока помогал отцу, но скоро тоже оперится, ему караваны водить хочется, вот Ташан подумывал, чтобы пристроить его в помощники к знакомому караванщику. Покамест за конями в караванах ухаживать, а там – кто знает? Пусть мальчишка к ремеслу приглядится, знакомства заведет, тропки разведает…
Вот к Ташану-то отец и собирался отправить нас с Корсом.
– А вы?
– А мы отправимся в другую сторону, – просто ответил отец. – Будем отводить опасность и от вас, и от себя. Здесь оставаться нельзя.
Я вздохнула.
В теле ощущалась противная слабость. Гадкая такая, гнусная…
– Это все я виновата…
– Нет, Шани. – Отец махнул рукой, отметая мои угрызения совести. – Это не ты. Это мы с мамой виноваты перед тобой. Легко было надеть на тебя блокиратор, легко не говорить о твоих способностях, просто жить, быть счастливыми… Учить, возиться, опасаться выплеска силы было бы намного сложнее.
– Я же была ребенком.
– Через пару лет, – мама осторожно подбирала слова, – ты стала бы иной. У магов так, у них короткое детство, долгая юность и длинная зрелость.
– А старость?
– Старых магов не бывает. Сила позволяет отодвинуть старость – до смерти. И маг даже в двести лет будет выглядеть вчетверо моложе.
Я заинтересовалась. Рано, конечно, об этом думать, но приятно ж!
– Я бы повзрослела? Или поумнела?
– Ты бы лучше себя контролировала. Когда девушка роняет кровь, у тебя это произошло около года назад, помнишь?
Я помнила.
Знаю, некоторым женщинам бывает больно, а я даже не поняла, в чем дело. Просто из меня кровь потекла… так странно!
– И что?
– Магия созревает вместе с телом человека. Это как с танцами, которым я тебя учила, понимаешь?
Я понимала. Да, это как танцы. Маленький ребенок их не повторит, разве что упражнения делать сможет, а сами танцы потом, когда тело начинает созревать, когда лучше контролируешь себя – и получается лучше.
– Моя магия окончательно созрела бы годам к семнадцати?
– У мамы, твоей бабушки, так было. Но ты намного сильнее, поэтому мы с отцом точно не знали. Просто подстраховались. Мы бы поговорили с тобой – позднее, объяснили все, и постепенно ты бы смогла взять свою силу под контроль. Не получилось.
И я даже знала – почему. Угораздило меня влюбиться не ко времени!
Мих…
– А как мне быть с Михом?
– Уедешь не попрощавшись, – коротко отрезал отец. – Я с ним сам поговорю, по-мужски.
– Папа!
– Ничего страшного, Шани.
Кому – как!
– Шани, детка… – Мама взяла меня за руку, вынуждая поглядеть ей в глаза. – Скажи мне, Мих сможет принять твой дар?
Нет. Не сможет.
– Уехать с тобой? Скитаться по чужим краям? Беречь тебя, как меня – Шем?
И вновь тот же ответ. Не сможет. Это – не его.
Мих создан для этого мира. Для этого леса, этой деревни, этих полей и лугов. Вытащи его в город – и он растеряется. Он… он как камень. С удовольствием проживет здесь свою жизнь, женится… как женился бы на Риане Респен, не попадись ему навстречу я.
И все же…
Осталась бы я с ним – здесь?
Да.
Была бы счастлива?
Да. Если бы не мой дар. А…
– Пап, мам, а можно избавиться от этого дара?
Родители переглядываются.
– Можно перегореть. – Мама не врала никогда и сейчас врать не станет. – Если слишком сильно выплеснуть дар… я точно не знаю. Вроде бы можно. Только тебя это не спасет.
– Почему?
– А дети?
Я прикусила язык. Действительно, дар уже есть, он никуда не денется, а дети, мои дети, так же могут нести его. И чтобы защитить их – и себя, лучше уж обладать даром, а не выжигать его. Что-то подсказывает мне, что желающие использовать меня всегда найдутся. А не меня, так детей…
И так плохо, и этак…
– Интересно, а для меня вообще возможно счастье?
Кажется, ответ я уже знаю…
Мама улыбается.
– Счастье, Шани, возможно для всех. Рано или поздно, так или иначе…
Почему-то сейчас меня эти слова не утешают. Но мама ведь счастлива? И бабушка тоже была…
Что ж, буду собираться. Завтра, с утра. А сейчас – поспать бы…
Деревня Большие Щепки
Когда к старосте в дверь заколотили, Брох Лемерт как раз подносил ко рту кружку с элем.
Рука дернулась, эль полился на штаны.
– Темный в лес!
Сам староста, конечно, дверь открывать не побежал, не по чину. Младший сынок открыл и увидел на пороге мельника – Дерка Респена.
Встрепанного, запыхавшегося, измученного – и с совершенно отчаянными глазами. Мужчина буквально вломился в дом, едва не снеся по дороге Милаву, и почти упал на лавку рядом с Брохом.
– Брох! Выручай!!!
Тут уж и староста понял, что дело нешуточное. И впихнул в руки мельника кружку с элем.
– Пей! А то хрипишь, что умирающий!
– Детки мои! Детки пропали.
У Милавы, которая как раз хотела обновить кувшин с элем, руки разжались. Хорошо, в них пустой кувшин был, но черепки собирать все одно пришлось!
Дерк в один глоток осушил кружку и принялся рассказывать старосте о своей беде.
