— Ну что же, — с удовольствием произнес Дайнуолд, — продолжим наш разговор. Так что ты хотела сказать мне, девка?
Филиппа покачала головой, но он не увидел этого и рассвирепел. Этой ночью он только и делал, что зажигал и гасил свечи, защищался от ее выходок, проклинал ее и с трудом боролся с плотским желанием.
Дайнуолд отодвинулся на край кровати и вновь зажег свечу. Приподнявшись на локте, он поднял подсвечник повыше и долго молча разглядывал Филиппу. Черт побери, сегодняшняя ночь должна была стать наказанием для нее, а не для него! Дайнуолд стиснул зубы. Нет, нет, ничего подобного, он вовсе не испытывает никаких чувств, он всего лишь приятно удивлен, не больше. Дайнуолд жадными глазами смотрел на нежную, еле заметную округлость ее живота, затем перевел взгляд на треугольник кудряшек внизу: он был того же цвета, что и волосы на голове, блестяще-коричневый с вкраплением пепельного и…
— ..Песок, темный песок.
Его слова так удивили Филиппу, что она на секунду забыла о своем страхе и возмущении, забыла, что он видит части ее тела, на которые никогда еще не смотрел ни один мужчина.
— Что песок? — недоуменно спросила она.
— Твои волосы. — Дайнуолд положил ладонь на шелковистую полоску и погладил ее пальцами.
Филиппа вскрикнула. Он быстро убрал руку и сел, затем вновь положил ладонь ей на живот, слегка касаясь кончиками пальцев тазовых костей.
— Ты создана, чтобы рожать детей. — Дайнуолд вдруг почувствовал какую-то странную тоску и, словно обжегшись, резко отдернул руку. — Помни, что я сказал тебе, девка, — посмотрев на Филиппу, грубо произнес он. — Неужели ты так наивна, что я должен подробно объяснять смысл своих слов? Нет? Хорошо. Может, ты хочешь еще что-нибудь мне сказать? Будут ли какие-нибудь жалобы? Упреки?
Филиппа покачала головой.
— Наконец-то ты проявила зачатки мудрости. Спокойной ночи.
Дайнуолд в очередной раз загасил свечу; так как она догорела почти до основания, пламя весьма чувствительно лизнуло ему руку. Он перевернулся на спину. Боль в обожженных пальцах скоро прошла; перед глазами Дайнуолда по-прежнему стояла доводящая его до исступления картина: лежащая рядом обнаженная до талии девушка с длинными белыми ногами. Он все еще помнил упругость и нежность ее тела под своими ищущими пальцами…
Дайнуолд выругался, схватил одеяло и накинул его на Филиппу.
Уже проваливаясь в сон, он услышал ее шепот:
— Я Филиппа де Бошам, я скоро проснусь, и весь этот ужас окажется всего лишь ночным кошмаром.
Он ухмыльнулся в темноте. Сильная духом девка! В небольших порциях это даже забавно, но при слишком больших дозах может быть болезненным. Дайнуолд осторожно дотронулся до затылка. Хоть бы горшок остался цел — ведь другого у него просто нет…
Еще раз усмехнувшись, Дайнуолд уснул.
Глава 7
На следующее утро Фортенберри уже не улыбался. Его ткач, Принк, свалился с тяжелым приступом лихорадки, а ведь большую часть шерсти уже очистили и спряли! Дайнуолд ходил из угла в угол, ругаясь на чем свет стоит, пока его не ухватила за рукав старая Агнес:
— Хозяин, послушай. Эта хорошенькая молодая леди, которую ты привязал к своей кровати, она что, действительно высокородная дама или одна из твоих шлюх?
Дайнуолд недовольно посмотрел на старуху. Он оставил Филиппу спящей, но перед уходом освободил ей запястья и, злясь на самого себя, осторожно опустил ее руки вниз и как следует растер их, чтобы вернуть чувствительность. Филиппа даже не пошевелилась. А что ей? Ее-то зад наверняка по-прежнему мягкий и белый, без единого следа от шлепков, а вот его голова просто раскалывается после удара ночным горшком!
— Ты хочешь сказать, старая карга, что Филиппа умеет ткать и может научить других женщин?
— Да, хозяин, похоже на то, — глубокомысленно кивнула старая Агнес. — Именно это я и имела в виду.
Дайнуолд вспомнил, как Филиппа рассказывала ему, что была управляющим в Бошаме и вела все хозяйство. Он быстро поднялся на второй этаж. Отперев дверь и войдя в спальню, он увидел, что Филиппа стоит посреди комнаты и растерянно озирается.
— В чем дело? — отрывисто спросил Дайнуолд.
— Ночной горшок. Я разбила его вчера о твою голову. Мне надо… — Филиппа поморщилась, затем выпалила:
— Мне надо сходить в уборную! Ты запер меня здесь, и я…
Его единственный ночной горшок — и она его разбила!
— Черт побери! Иди сюда, девка. — Дайнуолд провел ее в соседнюю, меньшую по размеру комнату. — Это спальня Эдмунда. Воспользуйся его горшком. Он, конечно, не произведение искусства, а просто грубая поделка, но вполне сойдет. В будущем станешь ходить в уборные. Они рядом с северной башней, и ты их легко найдешь по запаху. Когда закончишь свои дела, спускайся в зал. Поторопись.
Филиппа стеснялась идти в зал: ведь там полно слуг, которые теперь считают ее любовницей хозяина. Девушке это было неприятно. Когда Дайнуолд ворвался в спальню, она мгновенно вспомнила прошлый вечер — этот человек отшлепал ее, играл с ней, смотрел на нее… Филиппа не понимала его поступков; это пугало ее и в то же время приносило облегчение. Хорошо, что ему не понравилась ее внешность, иначе бы она уже больше не была девственницей и навсегда распростилась с возможностью выйти замуж. Замуж… Перед мысленным взором Филиппы тут же возник мерзкий образ Вильяма де Бриджпорта, и девушка взмолилась про себя, чтобы ее злополучная выходка не привела к свадьбе с этим ужасным стариком Она вышла из спальни Эдмунда и стала спускаться по ступеням. Уши мгновенно заложило от стоящего вокруг гвалта. Казалось, шум был сильнее, чем вчера, однако он почему-то успокаивал ее натянутые нервы.
— Идите за мной, миледи.
Филиппа обернулась и увидела рядом Страшилу Горкела, самого уродливого мужчину из всех, кого она когда-либо встречала в жизни. Странно, но сегодня его вид почти не пугал ее.
— Я Горкел, если вы помните, миледи. Идите за мной. Хозяин ждет вас.
Филиппа кивнула, жалея, что на ногах у нее нет обуви, а один рукав оторван. Утром девушка старательно расчесала пальцами волосы и пригладила их, но не знала, стала ли выглядеть от этого хуже или лучше. Если бы Филиппа спросила об этом Горкела, он наверняка бы ответил, что она — лакомый кусочек для любого мужчины. Глядя на Филиппу, Страшила думал о том, как Дайнуолду повезло: вместе с обитателями замка он пережил тяжелую зиму, а сейчас наступило тепло, у них появилась шерсть, и прелестная девушка делит с ним постель…
Горкел оставил ее перед дверью в зал, посчитав свою миссию выполненной.
Дайнуолд сразу же заметил Филиппу, коротко кивнул ей и вернулся к разговору с управляющим. Это был тот самый человек, который вчера бросал на нее столь неприязненные взгляды; он и сейчас враждебно посмотрел в ее сторону.
Филиппа терпеливо ждала, хотя от голода у нее сосало под ложечкой.
