Прощай, я ухожу. Наслаждайся обществом любовниц и не пытайся…
Дальше Морис читать не смог. Он упал на кровать и разрыдался, уткнувшись лицом в подушку — в ееподушку!
В дверь постучали. Он вскочил, решив, что Мими передумала и вернулась, но на пороге стоял Виктор Легри.
— Что стряслось, Ломье?
— Мими меня бросила.
— Куда она могла отправиться?
— Уж точно не к кузине, сами знаете — Лулу погибла. Разве что к подруге, к той, что позирует Лотреку.
— Где живет эта подруга?
— Улица Сен-Венсан, 10, четвертый этаж, слева.
— Я верну вашу Мими домой. Будьте к ней повнимательней и бросьте свои донжуанские замашки.
— Мими все выдумывает. С тех пор как мы сошлись, я ни разу ей…
— А как же моя сестра Айрис?
— О, это так, легкий флирт.
Виктор шел по извилистым улочкам мимо разросшихся палисадников и почерневших от времени стен, покрытых любовными признаниями и непристойными рисунками. Над ветхими лестницами и заброшенными садиками свисало с веревок белье. Грязные тротуары были пустынны: навстречу Виктору попались лишь несколько тепло укутанных домохозяек да парочка длинноволосых художников. Тонкий слой снега покрывал крыши домов, мерцали слабым светом окна кабачков. Фонарь на доме номер 10 — это оказалась гостиница — напоминал ночник у изголовья больного. Виктор поднялся на четвертый этаж и постучал. Девушка в пеньюаре открыла дверь, и он увидел узкую клетушку, обставленную простой, грубой мебелью. Хозяйка, не обращая внимания на Виктора, вернулась к стоявшему на огне рагу.
— Мими? Найдете ее у Адели, улица де Соль, 4.
На склоне холма, нависавшего над кружевом Сакре-Кёр, находилась бывшая «Харчевня убийц»,[343]сменившая «кровавое» название на вполне уютное «У моей подружки». Позади террасы, на которой росла акация, прятался двухэтажный домик с плоской черепичной крышей. Виктор взглянул на нарисованную прямо на стене вывеску: художник Андре Жило изобразил вылезающего из кастрюли кролика с бутылкой вина под мышкой. Именно этот пушистый зверек дал название кабаре — «Кролик Жиля», переделанное позже в «Ловкого кролика». Танцовщица Адель, подруга шансонье Жюля Жуи,[344]вкусно кормила посетителей и развлекала их исполнением народных французских песенок.
Виктор вошел в небольшую комнатку с баром, примыкавшую к главному залу, где стояли навощенные дубовые столы, скамьи и пустые бочки. В очаге с навесом горел жаркий огонь. Местные торговцы, нищие поэты, простоволосые девушки играли в манилью[345]и попивали грог. Атмосфера в кабачке была совершенно семейная. Виктор знал, что очень скоро сюда придет публика с бульвара Ла Шапель и с улицы Гут д’Ор, и все станут дружно подпевать куплетам Адели.
Виктор сел напротив Мими, устроившейся у самого очага.
— Мсье Легри! Как вы меня нашли?
— Ломье мне…
— Вы парламентер?
— Нет. Вы попросили меня расследовать убийство вашей кузины Луизы Фонтан, но рассказали не все. Если хотите, чтобы я добился результата, помогите мне.
— Что вы хотите знать?
— Процесс некоей Тома, 1891 год.
— Какая тут связь?
— Любое имя или какая-то деталь могут иметь решающее значение для поимки убийцы Луизы. Доверьтесь мне и не тревожьтесь, я буду нем как могила. Вы знали Ришара Гаэтана?
— Красивый мерзавец. Он насиловал своих работниц, самых молоденьких, и прогонял прочь! Я знаю, о чем говорю, потому что работала на этого человека. Одна из подруг Лулу после такого едва не погибла. Я тоже прошла через «кабинет» Тома. Теперь вы довольны? Когда одна из пациенток умерла, Тома арестовали, и она нас выдала. Я жила впроголодь, мне было не на что растить ребенка, а как относятся к несовершеннолетним матерям, вам известно не хуже моего!
— Вы работали на улице Пэ?
— Сначала мы с Лулу были на побегушках в «Ла Рив», это дом моды на улице Мадлен. Вечно были на ногах, носились из одного конца Парижа в другой. На первые заработанные деньги купили по шляпке — чистое безумие, но у нас никогда не было ни одной красивой вещи, а ведь на улице на нас оглядывались, мужчины говорили комплименты.
— И там вы…
— Уступили мужу одной клиентки, тот еще был бабник. О, не одновременно, по очереди! Его жена направила нас к Тома.
— Как звали того любвеобильного господина?
Мими залилась румянцем.
— Мне бы не хотелось называть его имя, баронесса хорошо с нами обошлась, дала рекомендации в «Кутюрье дез Элегант».
— Эту даму зовут Клотильда де Лагурне?
— Вы ясновидящий?
— Почему вы мне это сразу не рассказали?
— Да потому что тут нечем гордиться. Сколько несчастных женщин я повидала — работниц, портних, вышивальщиц, служанок. У всех была трудная жизнь, я многое могла бы вам порассказать! Были и другие, из богатых — некоторые и дня в жизни не проработали! — но их тоже было жалко. Им захотелось капельку счастья, и я никого не осуждаю. Мы вляпались в неприятности, но судить нужно было не только нас, но и наших любовников и мужей: они нас обрюхатили и сами же посоветовали избавиться… Но закон писан только для мужчин! Да, я побывала у Тома и не умерла. Разве что помучилась… самую малость.
Мими вдруг осознала, что плачет, и принялась сердито утирать слезы.
Виктор попытался найти слова утешения — и не смог.
— Как долго вы оставались у Гаэтана?
— Я продержалась год, а потом нашла место в одной мастерской, делала бумажные цветы для шляп, а в бумаге содержится свинец. Работницы там надолго не задерживались — заболевали и умирали. Хозяин мог спасти много жизней, если бы позаботился об их здоровье, он не хотел терять часть прибыли. Когда я поняла, что меня ждет, ушла и стала натурщицей, зарабатывала неплохо. Потом встретила Мориса, он попросил меня ему позировать и хотя он был беден, как церковная крыса, я согласилась. Со временем мы сошлись. Жизнь у нас была нелегкая, но я не жаловалась, потому что Морис был мил со мной. Делал для меня все что мог, хоть и посматривал на сторону. Он мужчина, а вы все… Но теперь я сыта его фокусами по горло и хочу стать респектабельной дамой.
— Вы не знали молодую женщину по имени Софи?
— У Лулу была подружка, они вместе росли, кажется, ее звали Софи.
— Софи Дютийёль, Клерсанж или Гийе?
— Клерсанж, да, именно так: Софи Клерсанж, она была хорошенькая, тоже работала у Гаэтана и едва там не погибла.
— Каким образом?
