Пока он пытался успокоиться, интерком наконец объявил посадку, и это принесло Андрею облегчение.
Челнок резко пошел на снижение, так что у пассажиров возникло чувство холода в животах; на мгновение пришла невесомость, и в глубине салона вдруг заплакал испуганный ребенок.
Андрей по–прежнему не открывал глаза. Он сидел, утонув в объятиях удобного кресла, и слушал свои очнувшиеся чувства.
Не психуй… — мысленно твердил он сам себе. — Прошло столько лет… Мир изменился… Эти люди уже, наверное, не помнят, как все происходило на самом деле. Ты должен их понять… Ведь именно за это будущее ты и дрался, верно?
Все бы ничего, да вот только женщина, сидящая подле плачущего ребенка, успокаивая его, вдруг произнесла слишком громкую фразу, которая волей–неволей, но достигла ушей Андрея:
— Будешь плакать, отдам вон тому доимпланту, понял?
Андрей каким–то седьмым чувством понял, что речь наверняка идет о нем, но что это за странный речевой оборот доимплант, он, естественно, не знал.
Однако ребенок тут же затих, испуганно шмыгая носом.
В наступившей вдруг тишине стало слышно, как пожилой джентльмен тихо проворчал себе под нос:
— Господи, ну почему для этих отморозков до сих пор не придумают отдельного вида транспорта?..
Андрей опять ничего не понял, но испытал какое–то постыдное облегчение, когда челнок наконец перестал выть планетарным двигателем и опустился на твердую опору посадочной плиты.
Ему хотелось поскорее оказаться снаружи и глотнуть свежего воздуха, потому что атмосфера кондиционированного салона вдруг стала для него невыносимой, спертой, словно вокруг витал какой–то едва уловимый обонянием смрад.
Когда открылся наружный люк челнока, он, не дожидаясь приглашения дройда, первым встал и пошел к выходу, не обращая внимания на взгляды, которыми провожали его благопристойные граждане Форта Стеллар, бывшей космической крепости Свободных Колоний, а ныне — процветающего города–мегаполиса с миллиардным населением.
* * *
Сказать, что Стеллар изменился за два минувших после войны десятилетия, значит, не сказать ничего.
Андрей действительно помнил его совершенно другим. Тогда это была лишенная воздуха и жизни песочно–желтая луна, обращавшаяся по орбите вокруг малоизвестной в ту пору планеты Рори. Это сейчас на Рори полным ходом шла вырубка знаменитых зеркальных деревьев, а когда Андрей попал сюда впервые, то на базе военного флота, спешно формируемого из разношерстных гражданских кораблей, носились лишь смутные слухи о том, что внизу, на планете, есть какие–то люди, которые рубят странные деревья с зеркальными стволами, и будто там совсем недавно разразилась энергетическая буря, с дождем из шаровых молний, потому что деревья эти необычные, и вообще — эволюция никогда и ничего не делает зря, даже стволы и листья, похожие на зеркало, — они, оказывается, отражают и перераспределяют падающий на планету свет горячей голубой звезды…
Впрочем, Андрею тогда было не до знаменитых теперь зеркальных деревьев.
Год войны лежал в его сознании черным пятном. Он был рад, что попал сюда, на Стеллар, потому что в его серых, унылых, холодных бетонных укрытиях, уползающих в глубь луны, словно норы, собственное горе, смешиваясь с таким же горем других людей, становилось вдруг не личным, а общим…
В ту пору на Стелларе нельзя было встретить случайных людей. Основной костяк тех, кто обосновался в бункерах под поверхностью безвоздушной луны, составляли экипажи космических кораблей, чудом уцелевших в первой и единственной пока что битве между флотами Колоний и Земного Альянса.
Андрей не принимал участия в этом сражении, но, как говорили здесь, битва была ужасной.
Сборный флот Свободных Колоний, состоящий из наспех и неумело вооруженных кораблей, хотя и насчитывал в своем составе семьсот единиц, собранных отовсюду, со всех миров, с кем только удалось наладить связь, но был флотом отчаявшихся смертников, заранее обреченных на гибель, ибо большинство кораблей колонистов являлись не чем иным, как «основными модулями» колониальных транспортов, оставшихся на планетах после разгрузки оборудования колоний, и лишь во главе этого «ископаемого» ополчения стоял настоящий современный корабль — флагман флота Свободных Колоний, крейсер «Россия», бывший всего несколько месяцев назад личным кораблем адмирала Надырова, печально известным по бомбардировкам Дабога и Элио «Эндгроузом». Его взяли на абордаж две сотни безумцев, облаченных в гражданские скафандры, когда этот титан навис над их родной планетой для очередной орбитальной бомбежки.
И такой вот флот, который, по сути, был лишь плохо вооруженной армадой транспортных судов, столкнулся с равными по численности, но далеко превосходящими их по огневой мощи и опыту силами Земного Альянса. Колонисты дрались не на жизнь, а на смерть, но вырвать победу в этом первом и, как тогда казалось, последнем, безысходном и, безусловно, решающем космическом столкновении было с их стороны попросту невозможно.
Лучшие военно–космические силы Земного Альянса резали, утюжили, раскалывали и уничтожали плохо вооруженные и скверно управляемые корабли колонистов, но ни одна, ни вторая сторона не знали, что их общая участь предрешена.
Битва происходила в районе безымянного планетоида, на низких орбитах которого обращалась невзрачная на вид, но хорошо вооруженная станция. На ее борту, по разведданным Альянса, располагался тактико–командный центр флота колоний, В течение битвы ее дважды пытались атаковать космические истребители, но, оба раза попадая в зону очень плотного заградительного огня, они оставили эти попытки, выбросив вокруг орбитальной станции генераторы помех, что, наверное, в тех условиях было лишним: в пространстве и так царил абсолютный хаос, каждый корабль сражался и погибал сам по себе, и никакого централизованного управления не было с первых же секунд боя.
И только когда полный разгром флота Колоний стал ясен, а поражение и конец войны — неизбежен, эта орбитальная станция проявила себя. Из ее чрева в планету ударил бледный луч, который генерировался всего лишь пятнадцать секунд. Казалось, что он ушел в никуда, просто осветив поверхность безжизненного планетоида, но на двадцатой секунде от орбитальной станции, перекрывая помехи, пришел приказ на открытой радиочастоте, безо всякой шифровки: всем, кто в состоянии двигаться, — прыжок! И сама станция в следующую же секунду начала истаивать, оставляя после себя бледный фантом трехмерного изображения.
Мало кто успел внять этому приказу командования, а уж последовать ему смогли разве что единицы, потому что следом за этим сообщением на месте планетоида вспыхнул СВЕТ.
Это была реакция полного ядерного распада. Аннигиляция.
Тот бледный луч, что осветил планетоид незадолго до наступившего апокалипсиса, являлся потоком катализирующих частиц. Они «подожгли» участок поверхности планетоида, перерождая его вещество, пока синтез антиматерии не перешел во вспышку аннигиляции…
В этой вспышке, которую генерировало самоуничтожающееся вещество целой планеты, теоретически не мог уцелеть никто.
