— Даже если вам удастся убить меня, вы все равно ничего не измените. Моя работа продолжится и без меня. А вот ваш друг Бенджамин будет бесповоротно мертв.
— Нет! — раздался хриплый крик. Это был старческий голос.
Ленц резко повернул голову.
— Lassen Sie ihn los! Lassen Sie meinen Sohn los![83]— И по-английски: — Отпустите его! Отпустите моего сына!
Голос донесся из скрытого в густой тени угла огромной комнаты. Ленц повернул было оружие на голос, но тут же, видимо, передумал и снова наставил его на Бена.
— Отпустите моего сына! — повторил голос.
В густом полумраке Бен с трудом различил лишь контуры сидящего человека.
Его отец. И он тоже держал в руке пистолет.
На мгновение Бен лишился дара речи.
В первый момент он подумал, что это странная игра сумеречного освещения, снова взглянул в угол и понял: увиденное им — реальность.
— Отпустите их обоих, — несколько тише потребовал Макс.
— Ах, Макс, мой друг! — громким сердечным голосом воскликнул Ленц. — Может быть, вы сумеете втолковать этой парочке, что к чему.
— Хватит убийств, — потребовал Макс. — Хватит кровопролития. Всему этому пришел конец.
Ленц напрягся.
— Вы старый дурак! — ответил он.
— Вы правы, — согласился Макс. Он оставался на месте, и его оружие было все так же направлено на Ленца. — И в молодости я тоже был дураком. Вы обманывали меня тогда точно так же, как теперь. Всю жизнь я провел в страхе перед вами и вашими людьми. Ваши угрозы. Ваш шантаж. — Он повысил срывающийся от гнева голос. — Что бы я ни создал, кем бы я ни стал — вы всегда стояли у меня за спиной.
— Вы можете опустить оружие, мой друг, — мягко проговорил Ленц. Его пистолет был все еще направлен на Бена, но ему потребовалась лишь доля секунды, чтобы прицелиться в Макса.
“Я могу сбить его, повалить на пол, — подумал Бен. — Пусть только он еще раз отвлечется”.
А Макс продолжал говорить, как будто не слышал этих слов, как будто в комнате не было никого, кроме него самого и Ленца.
— Разве вы не видите, что я больше не боюсь вас? — Его голос гулко разносился по кабинету, отражаясь от каменных стен. — Я никогда не прощу себе того, что я делал: помогал вам и вашим друзьям-мясникам. Это было условием моей сделки с дьяволом. Когда-то я думал, что это нужно и полезно — для моей семьи, для моего будущего, для всего мира. Но я старательно обманывал себя. Что вы сделали с моим сыном, моим Питером... — Его голос сорвался.
— Но вы же знаете, что это не должно было случиться! — возразил Ленц. — Это было делом чрезмерно фанатичных людей из моей службы безопасности, превысивших свои полномочия.
— Хватит! — взревел Макс. — Довольно! Довольно вашей проклятой лжи!
— Но проект, Макс. Мой бог, дружище, я думаю, что вы не понимаете...
— Нет, это вы не понимаете. Вы думаете, что меня сколько-нибудь занимают ваши мечты о том, чтобы получить возможность разыгрывать из себя бога? Вы думаете, что они хоть когда-нибудь занимали меня?
— Я сделал вам одолжение, пригласив сюда, в качестве компенсации за вашу потерю. Что еще вы пытаетесь мне сказать? — было заметно, что Ленц лишь с превеликим трудом одерживает ярость.
— Компенсации? Но это только продолжение ужаса. Вы готовы всех и каждого принести в жертву своей мечте о вечной жизни. — Макс тяжело, надсадно дышал. — Сейчас вы собираетесь лишить меня единственного оставшегося у меня ребенка! После того, как лишили всего остального.
— Значит, все ваши увертюры были просто-напросто игрой. Да, теперь я начинаю понимать. Когда вы присоединились к нам, уже тогда у вас было намерение предать нас.
— Это был единственный способ проникнуть за крепостную стену. Единственный путь, позволявший мне надеяться хоть как-то контролировать ситуацию изнутри.
— Моя ошибка состоит в том, что я всегда считал, будто ради настоящего общего блага другие могут быть такими же филантропами, как я, — произнес Ленц, как будто разговаривая сам с собой. — Как вы разочаровали меня, Макс. И это после всего, что мы вместе пережили.
— А-а! Так вы еще пытаетесь делать вид, будто озабочены прогрессом человечества! — крикнул Макс. — И вы еще называете меня старым дураком! Вы говорите о других как о недочеловеках, но вы сами не человек.
Ленц бросил взгляд на Макса, все так же сидевшего в темном углу. В тот самый миг, когда Бен напрягся, чтобы кинуться вперед, он услышал хлопок выстрела малокалиберного пистолета. Гнев на лице Ленца сменился скорее удивлением, нежели испугом, а на его белом халате возле правого плеча появилось маленькое, но стремительно увеличивающееся красное пятнышко. Направив пистолет туда, где сидел Макс, Ленц, не целясь, трижды яростно нажал на спуск.
В это мгновение на груди Ленца расцвело второе красное пятно. Его правая рука беспомощно повисла, а пистолет со звонким стуком упал на пол.
Анна немного опустила ствол “узи”, наблюдая за раненым.
Внезапно Ленц нанес Анне мощный короткий удар, сбив ее с ног. Автомат с грохотом отлетел в сторону.
Его рука схватила ее за горло, стиснув железной хваткой гортань. Анна попыталась вывернуться, но он ударил ее головой об пол с такой силой, что послышался хруст.
Ленц успел еще раз стукнуть ее головой о камень, прежде чем разъяренный Бен навалился на него, сжимая в кулаке одноразовый пластмассовый шприц, который еще раньше вручила ему Анна. Взревев от бешенства, Бен взмахнул рукой и на всю длину всадил иглу в шею Ленца.
Ленц взвыл от боли. Бен понял, что воткнул иглу в яремную вену или где-то совсем рядом с ней — как раз туда он и целился, — и резко нажал на плунжер.
Лицо Ленца перекосилось от ужаса. Он вскинул обе руки к шее, нащупал шприц, выдернул и увидел ярлык.
— Verdammt nochmal! Scheiss! Jesus Christus![84]
В уголке его рта вздулся пузырь слюны. Внезапно он упал на спину, подобно опрокинутой статуе. Его рот открывался и закрывался, как будто он пробовал кричать, но вместо этого лишь хватал губами воздух.
В следующее мгновение он замер.
Глаза Ленца сохраняли яростное выражение, но зрачки расширились чуть ли не на всю радужку и застыли в неподвижности.
— Я думаю, что он мертв, — почти беззвучно выдохнул Бен.
— Я знаю, что он мертв, — уточнила Анна. — Это самый сильный опиод из всех, какие только существуют на свете. У них здесь, в запертых шкафах есть очень любопытные медикаменты. А теперь давайте убираться отсюда! — она взглянула на Макса Хартмана. — Все вместе.
