Ознакомительная версия. Доступно 39 страниц из 191
С тех пор я к золоту ни–ни.
Говорил он легко, без понуканий, словно сидел не на допросе, а с друзьями, зашедшими на ночь глядя.
– Кому принадлежат эти ценности? – официально спросил Петельников.
– Ей, Адели.
– Почему они у вас?
– Она так порешила.
– Что значит она?.. А вы?
– Мое дело подневольное.
– Как это подневольное? – удивился Рябинин, опередив удивление инспектора.
– Это будет неинтересный разговор, – впервые нахмурился комендант.
– Александр Иванович, мы и пришли для неинтересного разговора.
– Вы ее любите, что ли? – спросил инспектор, подвергнув этим «что ли» сомнению такую любовь.
Комендант пошевелил губами и сморщился, будто разжевал горсть клюквы.
– Она вас любит? – переменил вопрос инспектор.
– Она себя–то любит раз в месяц – тридцать второго числа.
– Где и как вы познакомились? – решил начать по порядку Рябинин.
– Познакомились в силу известной тесноты мира.
– Подробнее.
– На солнечном юге. Она загорала, а я заготовлял фрукты.
– Подробнее.
– Крепко она меня выручила, отчего жизнь и пошла наперекосяк.
– Подробнее, – взял на себя обязанность вставлять это слово инспектор.
– У меня подотчетные суммы плюс внештатные заготовители, а отсюда и тот фокус, на котором я погорел.
– Подробнее.
– Расходный ордер плюс закупочный акт плюс ордер на оприходование…
– Александр Иванович, – перебил Рябинин, – скажите по–русски, в чем суть махинации.
– Якобы покупал свежие яблоки и перерабатывал в сушеные.
– А на самом деле?
– Сушеные сразу и закупал. Деньги на сушку придерживал.
– Ну и сколько придержал? – полюбопытствовал инспектор.
– Шесть тысяч.
– На что ушли деньги? – спросил Рябинин.
– Известно на что.
– На что?
– Известно на что.
– На винно–водочные изделия, – объяснил инспектор Рябинину и бросил коменданту: – Пил–то небось с Аделью?
– Да, совместно.
– Небось в какой–нибудь «Ривьере»?
– Тогда была в моде «Пальмира».
И промелькнуло, исчезая…
…Мещанство всегда было модно…
У Рябинина был вопрос, но промелькнувшая мысль отстранила его, чтобы уступить дорогу другой, промелькнувшей…
…Мода – показатель морали…
– Как я понимаю, Калязина дала вам деньги для покрытия недостачи? спросил Рябинин.
– Копейка в копейку. А то б посадили.
– Александр Иванович, наверное, миновал срок давности?
– Шесть тысчонок–то я до сих пор не вернул.
– Этими деньгами она вас и держит?
– Которые прогуляли вместе, – добавил инспектор.
Александр Иванович задумался, словно ему предложили построить самолет.
Неужели он до сих пор об этом не думал? Или не мог ничего решить? Нет, думал, потому что комендант осмысленно и даже с далекой хитрецой поочередно глянул на них, как бы показывая, что сейчас он скажет что–то очень важное.
– Я работал на степях. Там орлов делают ручными, вроде котят. А как? Поймают, наденут на глаза черный колпак и посадят на протянутую веревку, которую качают и дергают. Попробуй усиди. Орел же привык к скалам. Измучается птица, охотник колпачок снимет, подставит ей руку и даст мяса. Так все время. Орел и думает, что охотник есть самый правильный мужик. Потом выпускают его в небо, а он все ж садится охотнику на руку. Поняли мой намек?
– Но это безмозглая птица, – неприязненно сказал инспектор.
– А я как тот орел. Слаще морковки ничего в жизни не ел.
– И у вас никогда не возникало чувство протеста? – мягко удивился Рябинин.
– Я покрякиваю, да и то редко.
– Что ж, совсем нет характера?
– Характер есть, только я его не употребляю.
Петельников наподдал носком блестящего ботинка какую–то гайку на полу.
– Знаешь что, комендант? Ты хуже Калязиной.
Рябинин отстранился от них желанием подумать о чем–то важном, что может уйти в сутолоку дня… Или хотя бы запомнить то, о чем надо подумать… Причины преступности. О них.
Плохое семейное воспитание, пьянство, чуждое влияние, накопительская страсть… Этих причин называют много. А вот он установил, что главной причиной калязинских преступлений был эгоизм. Сейчас вот понял, что причиной комендантского падения стала бесхарактерность. Нет ли причин и биологических? Вернее, не есть ли преступление результат социального и биологического? Надо подумать.
– Я получу с Адкой поровну? – спросил комендант, настороженный словами инспектора.
– А как вы считаете? – полюбопытствовал Рябинин.
– Как же… Она накрашена, выхохлена, а я живу, как хорь в норе.
– Вы получите меньше, – успокоил Рябинин, решив сфотографировать кухню и приложить снимок к материалам дела в качестве смягчающего обстоятельства.
И з д н е в н и к а с л е д о в а т е л я. Хорошо, я узнал смысл своего существования – он в жизни для людей. Но тогда встает, все застилая, другой неразрешимый вопрос: как надо жить? Как жить, чтобы жить для людей?
Рябинин проснулся от сильного желания понять, что же ему снится. Сон был долгим и радостным, сознание почти физически ощущало какое–то обволакивающее счастье. Такое состояние в его снах возникало от женской ласки, от несмелых рук и бессильных губ. Или от природы – солнца, прикосновенного ветерка и теплой воды. Но в этом сне не было ни лиц, ни предметов, ни слов – одно ощущение. И оно виделось, – ведь сны видят, а не ощущают, – сильнее, чем слова и лица.
Он повернулся на бок, чтобы глянуть на часы, и услышал тихое звяканье на кухне. Опять Лида встала раньше…
Зарядка, которая редко делалась с удовольствием, сегодня прямо–таки вливала силы. Даже резиновый пояс, обычно хлеставший по спине, деликатно пощелкивал в миллиметре от лопаток. И вода, жгучая, как из–подо льда, торопливо скатилась с плеч, словно поскорее хотела миновать нервные точки тела. Рябинин растерся и начал бриться электробритвой, которую не любил давно и обоснованно за манеру автоматически отключаться и при этом зло пощипываться. Но она отключилась только один раз, ущипнув ласково.
Он вышел из ванной. Стремительные узкие ладони порхнули из–за его плеч и вцепились в уши, принявшись их трепать. До красноты, до крапивного зуда. Рябинин повернулся и сжал Лиду так, чтобы ее руки заклинило.
– Сейчас вытру, – улыбнулся он, потому что трепка могла быть только за мокрый пол в ванной.
Но Лида вроде бы извинения не приняла. Она отстранилась и скороговоркой попросила:
– Убери, пожалуйста, постель.
У него не было постоянных домашних обязанностей. Он помогал, где требовалась физическая сила. И помогал, когда видел, что Лида устала. Эта постель, видимо, была намеком: утром он никогда не помогал.
Рябинин торопливо пошел в комнату, – домашнего времени осталось двадцать пять минут. Он сдернул одеяло, сгреб подушки, бросил их в кресло и повернулся, чтобы поправить простыню. Ему показалось, что ночник упал со столика на кровать и рассыпался на составные части. Он близоруко нагнулся, всматриваясь…
Электробритва, новенькая, в блестящем модном футляре. Толстый блокнот, мелованная бумага, на обложке ярко–красный букет, как взрыв… Авторучка из какого–то сплава, похожего на золото, длинная, стройная, миниатюрная ракета. Все эти вещи лежали под его подушкой. Вот зачем Лида просила убрать постель…
Рябинин обернулся – она стояла у двери
Ознакомительная версия. Доступно 39 страниц из 191
