чего их отправили через спальню умершей императрицы в смежную комнату, где они нашли плачущих Александру и Елену. Тем временем Мария Федоровна с большим знанием дела и апломбом следила за обмыванием и одеванием покойной, а также за подготовкой комнаты.
Тело Екатерины облачили в простое платье и уложили на кровать. Затем в присутствии императорской семьи прочли молитвы по усопшей. Прежде чем покинуть комнату императрицы и идти в императорскую часовню присягать на верность Павлу, каждый присутствовавший во дворце поцеловал руку Екатерины. Все повторяли клятву за священником, затем целовали крест и Евангелие, вписывали свое имя и целовали руку императору Павлу Петровичу и императрице Марии Федоровне. Это продолжалось примерно до двух часов утра. Позднее в тот же день было произведено вскрытие умершей императрицы, подтвердившее, что причиной смерти явился инсульт.
После того, как тело было забальзамировано, придворным гофмейстеринам, фрейлинам, высоким чиновникам и кавалерам высших орденов было приказано стоять возле него в карауле день и ночь, сменяясь каждые два часа. Это дежурство длилось первые шесть недель траура. Павел, Мария Федоровна и прочие родственники императрицы дважды в день, постояв у тела, целовали руку умершей. Тем временем по приказу нового императора в присутствии митрополита Петербургского был вскрыт склеп покойного мужа Екатерины. Гроб извлекли и поставили в церкви Благовещения в Александро-Невской лавре.
Пятнадцатого ноября от спальни Екатерины двинулась процессия с кадилами, ладаном и пением похоронных псалмов. Через Рыцарский зал, пол, потолок и стены которого были затянуты черной тканью, она проследовала в тронный зал. Позади священнослужителей шла императорская семья, а следом несли тело Екатерины II, одетое в серебряную шелковую парчу. Все ее награды несли за великолепным похоронным катафалком, покрытым императорской мантией. По завершению религиозной церемонии члены императорской семьи по очереди простиралась перед телом и целовали руку Екатерины. Затем семья отошла, перед троном встал священник и начал читать Евангелие, а шесть императорских гвардейцев заняли посты вокруг катафалка.
В тот же день церемонию, в точности повторившую торжественное препровождение покойной императрицы в тронный зал, провели в Александро-Невской лавре, где гроб с останками Петра III с такой же торжественностью преодолел короткое расстояние от церкви Благовещения до собора Святой Троицы. Тут гроб открыли. Тело Петра не было забальзамировано; в гробу оказались только его шляпа, перчатки, ботинки — и прах. Через пять дней ему пропели реквием в соборе, после чего кортеж из сорока двух карет проделал путь от Зимнего дворца, и Павел отдал праху своего отца почести, велев всей семье проделать то же самое.
25 ноября тело императрицы Екатерины с золотой короной на голове было положено в гроб и отнесено в Большую Галерею, где в более счастливые времена давались балы. Тут гроб поставили на платформу под черным бархатным балдахином с серебряной бахромой. Вокруг него горело шесть свечей. Священник снова неумолчно читал Евангелие; члены императорской гвардии стояли на ступенях. В это же время в Александро-Невской лавре императорская корона — которую привезли из Москвы — была положена на гроб Петра (теперь снова запечатанный) в качестве акта посмертной коронации.
3 декабря, в солнечный и очень холодный день, гроб Петра погрузили на колесную платформу, которую тянуло восемь лошадей, и медленно, торжественно провезли от Александро-Невской лавры до Зимнего дворца. Павел шел за гробом, за ним — придворные высокого ранга. Император проследил, чтобы те, кто сыграл роль в свержении и убийстве его отца, участвовали также в его посмертном восстановлении в правах. Князю Барятинскому и генерал-губернатору Пассеку приказали идти в кортеже, а графу Алексею Орлову была оказана сомнительная честь нести на подушке императорскую корону. Граф Орлов, который, по общему свидетельству, получив этот приказ, сел в угол и зарыдал, во время церемонии вел себя спокойно, с чувством собственного достоинства, шел твердо и с бесстрастным лицом. Процессия, сопровождаемая пушечными выстрелами, растянулась на всю длину Невского проспекта; ей потребовалось несколько часов, чтобы дойти до места назначения.
По прибытии в Зимний дворец гроб Петра поставили рядом с гробом Екатерины. Так, возле бывшего супруга, которого она презирала и в конце концов свергла, покойная императрица принимала свидетельства почтения своих подданных, которым позволили пройти мимо двойного катафалка. Многие увидели в этом оскорбление памяти Екатерины, акт сыновнего неуважения, и это не прибавило новому царю любви подданных[65].
Гробы стояли рядом два дня. Затем, после похоронной службы, состоявшейся 5 декабря, их отнесли в Петропавловский собор — традиционное место захоронения Романовых. Императорская семья шла следом по льду Невы, на фут отстав от катафалка. В соборе останки на две недели были выставлены на обозрение публики, а затем похоронены рядом под мраморными надгробиями, на которых Павел велел начертать даты рождения и похорон — но не даты смерти. Этим он сделал все, чтобы казалось, будто Петр III правил вместе с Екатериной II. Он был отнюдь не последним среди русских правителей, пытавшихся переписать историю.
Эпилог
22 февраля 1788 года Екатерина просила Гримма не титуловать ее:
«Прошу вас больше не называть меня так и не давать мне в дальнейшем прозвание Екатерина Великая, потому что, во-первых, я не люблю прозваний, во-вторых, мое имя Екатерина Вторая, в-третьих, я не хочу, чтобы кто-нибудь говорил обо мне, как о Людовике XV, что люди неверно меня назвали, и в-четвертых, по размерам я не большая и не маленькая»{1101}.
Она верила, что только потомки смогут судить о ней верно, хотя и составила себе бодрую эпитафию по образцу эпитафии для своей борзой Сэра Тома Андерсона, написав ее на обратной стороне могильного камня над усопшей борзой:
«Тут лежит Екатерина Вторая, рожденная в Штеттине двадцать первого апреля (второго мая) 1729 года. Она приехала в Россию в 1744 году, чтобы выйти замуж за Петра III. В возрасте четырнадцати лет она составила тройное правило: угождать мужу, Елизавете и нации. Она не отвергала ничего, что могло помочь его осуществлению.
Восемнадцать лет скуки и одиночества заставили ее прочитать уйму книг. Сев на российский трон, она хотела принести пользу и обеспечить своим подданным счастье, свободу и богатство. Она легко прощала и никого не ненавидела; она была снисходительной и веселой от природы, с ней легко было ужиться;
