— Пожалуйста, — сказала она. — Прошу вас, не надо. — Вокруг раздавалось лишь гулкое уханье, утробные стоны, кваканье и редкие всплески.
Кроу поднес лягушку еще ближе.
— Это существо — чудо Матери-Природы, мисс Баннерман. Она — одно из редчайших созданий природы. Rheobatrachus silus — желудочно-родящая лягушка. Здесь, в этом помещении, мы содержим самый большой садок в мире — более четырех тысяч особей — и в данный момент строим еще один в Слоуше, где у нас будет сто тысяч особей. — При этих словах, явно наслаждаясь ее ужасом, он поднес лягушку еще ближе. — Человеческий желудок — потрясающая вещь, не так ли? Подумать только, он может переваривать едва ли не все: крахмал, минералы, все виды протеинов. Неужели вы никогда не удивлялись, почему наш желудочный сок не проедает стенки собственного желудка? Согласитесь, интересный вопрос, мисс Баннерман!
Она молча смотрела на нею.
— Так вот, я объясню вам. Стенки желудка состоят из уникальных клеток, которые непроницаемы для аммиака и углекислоты. Эти клетки стоят на страже, оберегают нас от болезненной смерти… когда мы словно перевариваем сами себя. Умно, не так ли? Что и заставляет меня обратить внимание на этого нашего маленького друга. — Он нежно погладил лягушку. — Большинство живых существ или откладывают яйца, или вынашивают потомство в своем чреве. Но только не эта дама. Она вынашивает детей у себя в желудке. Как им удается оставаться в живых? Почему желудочная кислота не переваривает их?
Монти сглотнула. Она была вся в испарине.
— Видите ли, — продолжил Кроу, — данная особа производит субстанцию, которая подавляет кислотный секрет сразу же после того, как проглоченные яйца попадают в желудок, — и это длится весь период вынашивания. Мы идентифицировали человеческие гены, несущие ответственность за производство клеток, невосприимчивых к воздействию аммиака и углекислоты. С помощью вашего отца мы планируем вводить эти гены в зародыша и посредством «Матернокса». Когда ребенок вырастет и созреет, гормональные изменения в его теле активируют данные гены и они начнут производить такие клетки, которые будут пожирать оболочку желудка. Без соответствующего лечения и лекарств, которые надо принимать всю жизнь, человека ждет мучительная смерть.
— И… и… вы собираетесь производить медикаменты с использованием этих лягушек? — запинаясь, пробормотала она.
Кроу отвел земноводное от ее лица.
— Совершенно верно, мисс Баннерман, — сказал он с широкой довольной улыбкой на лице. — Абсолютно правильно! Заболевание будет диагностировано докторами как новый вид рака желудка, вызванный стрессами современной жизни. — Он снова улыбнулся. — Мы уже создали наш препарат и ждем, но пока мы не торопимся получать патент на грядущие двадцать лет. Мы ждем, пока болезнь впервые даст о себе знать. — Он снова погладил голову лягушки, словно та была призовой кошкой. — Вы знаете, мисс Баннерман, что у человека и лягушки есть один идентичный орган?
Монти ничего не ответила.
— Глаз. Вы не знали, что органы зрения у человека и лягушки очень похожи? Мы считаем, что если человеку — ему или ей — заменить глаза на лягушачьи, то они будут все видеть адекватно. И конечно, наоборот. Vice versa. — Кроу посмотрел на лягушку и вдруг многозначительно уставился на Монти. — Я догадываюсь, вы удивлены присутствию здесь доктора Зелигмана. Разрешите мне объяснить. Хотя сейчас он является директором нашего департамента исследований и развития, доктор Зелигман прошел обучение в Швейцарии, как хирург-офтальмолог. Он провел большое количество исследований, связанных с человеческим глазом, и убежден, что генная инженерия способна излечить многие заболевания органов зрения. Конечно, это потребует обилия лабораторных работ, не так ли, доктор Зелигман?
Тот склонил голову.
Кроу продолжал нежно поглаживать лягушку.
— У меня нет полной ясности, мисс Баннерман, какой точно объем информации о «Досье Медичи» находится в вашем, вашего отца и мистера Моллоя распоряжении и кому вы его передали. Вы понимаете, что сейчас, в данную минуту, я не нуждаюсь в этих сведениях. Мы собираемся на какое-то время оставить вас в покое, дабы вы подумали, что вы хотите сообщить нам. — Он сделал паузу. — Я уверен, что, когда вы… э-э-э… примете участие в наших экспериментах, ваш отец изъявит куда больше желания сотрудничать с нами, чем до сегодняшнего дня. А тем временем я не могу представить, кто лучше вас сможет оценить, что значит видеть мир глазами лягушки. Конечно, если операция пройдет успешно.
Повернувшись, он кинул лягушку в темноту.
— Пожалуйста, не оставляйте меня здесь, — взмолилась Монти. — Только не здесь. Я могу рассказать вам все, что знаю… но это очень немного.
Кроу несколько секунд задумчиво рассматривал ее лицо, а потом мягко положил ей руки на плечи.
— Я хочу, чтобы вы очень тщательно припомнили каждую мельчайшую подробность того, что вы знаете… и кому вы уже рассказывали. Вы доставили нам массу хлопот, моя дорогая, очень много хлопот. — Он улыбнулся.
Затем жестким ударом ноги он сделал ей подсечку и толкнул назад. Она упала, ударившись о металлический пол, и задохнулась от боли и потрясения.
Сухо щелкнула дверь, закрывшаяся за двоими мужчинами. Она осталась одна в окружении кваканья лягушек и плеска воды. Кваканье становилось все громче, все больше лягушек присоединялось к какофонии, которая становилась невыносимой. К ее ужасу, Монти показалось, что лягушки собираются вместе, чтобы напасть на нее.
И тут она кое-что вспомнила.
125
Коннор безостановочно кружил по атриуму. Монти была здесь — он до мозга костей чувствовал владевший ею страх. Он посмотрел на часы: ноль минус четыре часа и семь минут. Дальше пойдет сценарий самого худшего развития событий. Но пока все на месте и часы отсчитывают время. Если что-то не получится, он сделает то, ради чего пришел сюда. Но какой ценой?
Он гневно посмотрел на охранника за своей стойкой. Давай же, давай! В раздражении он стиснул руки. Лишь бы не опоздать, ради бога, лишь бы не опоздать! Он вернулся к стойке.
— Что тут, черт возьми, происходит?
Охранник дернулся и, нервничая, ответил:
— Еще минуту, сэр; через минуту он будет у телефона.
С момента появления Коннора минуло пятнадцать минут. Времени еще более чем достаточно. Его хватит, чтобы разослать послания, а вот они уже ничего не успеют сделать. Им придется освободить Монти, у них нет выбора.
— О'кей, вы его сейчас увидите. Воспользуйтесь директорским экспресс-лифтом.
Удивленный голосом охранника, Коннор повернулся:
— Директорским экспрессом? Он в здании? В своем офисе?
— Да, сэр, именно так.
Коннор возмущенно посмотрел на него. Значит, доктор Кроу все время был на месте?
— Впускаю вас. — Охранник прошел мимо Коннора к лифтам и вставил в панель свою карточку. Створки немедленно разошлись. Коннор вошел в кабину и неподдельно удивился, когда вместо того, чтобы подниматься, как он ожидал, лифт начал опускаться и несколько секунд был в свободном падении. Когда он остановился, дверь выпустила его в небольшой холл с пустой стойкой охранника, за которой располагалась закрытая стальная дверь. Он вышел из лифта, и створки за его спиной сомкнулись. Монти была где-то здесь — теперь он еще отчетливее ощущал ее присутствие.
