В Чикаго хорошо иметь много знакомств и знать людей. Мистер Онахэн по-прежнему был полон сил, и Джон Комиски тоже. А вот Джеймс и Лиззи Маккены умерли. Как и Молли Флэниган. И Барни Макгурк.
Я пригубила свой чай и перевела взгляд с Патрика на Майру.
— Ты его не переубедишь, — вздохнула я.
— Ты, Патрик Келли, — большая головная боль, спору нет. Понятия не имею, как ты с ним ладишь, Онора.
— Бывают у него такие моменты. К тому же ты сама подталкивала меня к замужеству, — ответила я.
— Господи Иисусе, надеюсь, ты простишь меня за это, — с притворной скорбью в голосе произнесла Майра и скорчила Патрику такую гримасу, что тот не выдержал и рассмеялся.
Майра была права. Мой Майкл не хотел бы, чтобы я заперла себя за решетку собственной праведности. В свое время он заплатил выкуп за невесту: никакой ревности и зависти, никакой низости, никакого страха. «У меня было целых два любимых мужчины, два Келли, — подумала я, — и спасибо судьбе за это».
Мы с Патриком часто говорили о Майкле между собой и с нашими внуками. Мы делились с ними воспоминаниями о нем, и Майкл становился для них реальным человеком. В этот самый день, ровно пятьдесят четыре года назад, мой Майкл вышел ко мне из морских вод. Мой юный герой, который никогда уже не состарится. A ghrá mo chroi.
И все же нам с Патриком удалось построить крепкую и сильную любовь, глубокую и приносящую удовлетворение. А Майкл поддерживал нас в тяжелые времена, в те ужасные дни Великого пожара, когда Чикаго пылал в огне, а Стивен как пожарный пропадал в самой гуще этого ужаса.
Тогда мы с Патриком, Пэдди, Бриди и их детьми стояли на крыше нашего дома и смотрели, как в небо взмывали языки пламени, как взрывались каменные и стальные здания. При этом мы знали, что Стивен и его друзья-пожарные находятся в ловушке в самом центре этого ада.
Пэдди хотел бежать и найти Стивена, но Патрик удержал его дома. «Стивен умный и смелый парень. Он выживет», — сказал тогда он.
Огонь бушевал три дня. Раздуваемые ветром угли вспыхивали в новых местах. Если бы не внезапно заморосивший дождь, весь город обратился бы в пепел. Так получилось, что пожар не коснулся Бриджпорта и Южной стороны, но Северная сторона и центр города были уничтожены.
Стивен появился дома лишь через неделю. «Теперь ты сам видел, на что похож бой», — сказал ему Пэдди.
Тогда я вспомнила крошечного мальчонку, родившегося в черном 47-м, который, чтобы выжить, сосал тряпку, смоченную в молоке Чемпионки. Стивен сражался за жизнь всегда, с самого первого своего вдоха.
Во время пожара погибло три сотни человек. И это просто чудо, что жертв не было больше, рассказывал нам Стивен. Здания сгорали или оставались целыми в зависимости от того, куда дул ветер. Было уничтожено много церквей. Стивен видел отца Конвея, который стоял на ступенях церкви Святого Патрика с поднятым жезлом Святого Греллана в руке. Пламя уже подобралось к нему вплотную, но ветер неожиданно изменился, и церковь была спасена. «Могу точно вам сказать: они были очень рады, что дядя Патрик передал этот посох отцу Данну», — подытожил Стивен.
Он дождался назначенной даты своей свадьбы и тем летом женился на Нелли Ланг.
Во время пожара я думала о Билли Колдуэлле и последнем боевом танце племени потаватоми. Костры индейцев полыхнули вновь. Может быть, этот пожар в какой-то степени компенсировал им потерянное здесь? Но необузданное сердце Чикаго продолжало биться.
А потом мы все взялись за работу, отстраивая наш город и делая его еще краше.
Я всегда была благодарна Америке и в частности Чикаго за то, что они приняли нас. Сама я тогда отчаянно нуждалась в Чикаго, но теперь уже я была нужна ему. Мы работали, не жалея себя. Нас ждали новые вызовы и сражения. Забастовки. Великая депрессия 1977 года немилосердно ударила по нам, но сейчас Чикаго процветал, и вместе с ним процветала моя семья.
А ярмарка была олицетворением этого триумфа. Прошло всего двадцать два года после Великого пожара, а мы уже пригласили к себе весь мир взглянуть на наши достижения. И Чикаго открыл это великое событие тем, что газеты назвали «Величайшим пиротехническим представлением за всю мировую историю». Фейерверк. В этом был весь Чикаго.
Я уже говорила все это Патрику, а сейчас слушала, как Майра излагает ему те же аргументы. Но он ответил ей, что выступает не против выставки вообще, а лишь против ирландских деревень.
— Но я ведь попросила собраться всю семью, чтобы мы могли вместе отправиться в Ирландию, — возразила я ему.
— А собрать всех было очень нелегким делом, — подхватила Майра.
— Но они ведь сначала сюда приедут, верно? Тут я их всех и увижу, — ответил Патрик.
Выглядел он хорошо — в своем лучшем костюме, с лицом, загорелым от работы на его картофельном поле. Там он выращивал пять разных видов картофеля и продолжал экспериментировать, пытаясь создать сорт prattie, устойчивый к картофельной чуме. Внуки с восторгом помогали ему на огороде, а затем с аппетитом ели приготовленные клубни, которые выкопали собственными руками. После стольких лет жизни в городе Патрик не растерял любовь к земле. И, чтобы не забывать своих истоков, мы с ним совершили большое путешествие на природу.
* * *
Сразу после свадьбы Майкла и Мэри Энн Чемберс, состоявшейся одним июльским днем, мы с Патриком покинули Чикаго и все лето провели, путешествуя по бескрайним Северным лесам.
На поезде, а потом на каноэ мы добрались до озера Медисин на севере штата Висконсин, где остановились у его друга Мигизи — Белоголового Орла. Вечер за вечером мы просиживали с этим индейцем и его семьей у костра, слушая легенды племени оджибве. Мне казалось, будто я нахожусь в родительском доме и слушаю бабушкины истории.
Дальше мы с Патриком отправились уже одни: плыли на каноэ по рекам, переправлялись через озера, шли индейскими тропами через леса. Питались мы сладкими ягодами, росшими там в изобилии, и дикими яблоками, а также ловили много рыбы — я и не догадывалась, что ее существует столько разнообразных видов.
Спали мы под открытым небом, усеянным несметными россыпями звезд. Однажды Патрик разбудил меня среди ночи, чтобы показать яркие полоски красного, зеленого и фиолетового цвета, вспыхивавшие на темном небосклоне.
— Mearbhall, — шепнули мы друг другу.
Я носила там кожаные брюки и куртку, которые дала мне жена Мигизи, и, когда мыла волосы в холодной, кристально чистой воде озера, снова чувствовала себя шестнадцатилетней. Патрик, всегда подтянутый, нес наше каноэ и прорубал дорогу в лесу. Индейцы оджибве не мерят человеческий возраст годами. Цифры для них не важны — они считают, что каждая пора жизни приносит свои дары.
«Ирландское общество — древняя Фиана — жило по тем же законам, — думала я. — И королева Маэва разъезжала на своей колеснице по таким же диким краям, когда вся Ирландия еще была заросшей вековыми дубами».
