одной державы. В этом поединке более жизнеспособной оказалась ментальность той среды, выходцем из которой оказался Лысенко. Как заметил по сему поводу в личной переписке со мной В.А. Коротич: «Разные Трофимы Лысенки, возглашатели тезиса о лженауках кибернетике и генетике могли вырасти только в таких условиях, при полном выпадении страны из человечества. Сельского происхождения интеллигенция нового призыва испуганно оглядывалась в городах, это я видел и в науке и в культуре». С этого момента в СССР постоянную прописку получило то явление, которое со временем приобрело имя нарицательное — «лысенковщина». Но не будем при этом упускать из виду, что источником происхождения этого стереотипа поведения не только в науке, но и в политике стала вторая по численности населения и по степени влияния на судьбу федерации республика — Украина. Во всяком случае, на такие горестные размышления наталкивает, опубликованная в одном из украинских СМИ статья «Трофим Лысенко и сейчас «живее всех живых»» («Зеркало недели». - N 27, 19.07.2008 г.). В конце концов «лысенковщина», получившая с легкой руки «отца народов» постоянную прописку в научных кругах большевистской империи, и привела страну к закономерной катастрофе. Как заметил по сему поводу академик А.Н. Яковлев: «СССР прозевал, проспал и пропил две технологические революции. Этому в решающей степени способствовал еще Сталин, объявивший кибернетику «чуждой марксизму наукой»».
От свободы творчества, которая, судя по всему, так и не прижилась на территории Украины, вернемся, однако, к проблеме свободы в конституционном праве. Никто ещё не признался, что не любит свободу; но справедливый человек и народ требует её для всех, а несправедливый — только для себя. К последним, на счастье, свобода редко бывает благосклонна. Быть свободным — значит иметь равное с другими право на справедливость. А справедливость, как утверждается, есть человеческая совесть в действии. Взаимоотношения между людьми, имеющими совесть, можно смело назвать и справедливыми, и свободными. Свобода не провозглашается с трибуны или в средствах массовой информации, она ощущается, оценивается, воспринимается как данность повседневной жизни. Она либо есть, либо нет. И единственный, кто в состоянии непосредственно оценить, в каком обществе и государстве он живёт, так это рядовой гражданин соответствующего государства. Если человек не просто физически выживает, но и имеет при этом возможность плодотворно интеллектуально, физически и нравственно развиваться, то можно смело заявить: он живёт в условиях свободы. Недаром Амартия Сен, известный индийский экономист, Нобелевский лауреат 1998 г. отметил, что развитие должно определяться уровнем свободы, а не валового национального продукта.
Люди, работающие по принуждению, тоже производят валовый национальный продукт, под угрозой голода или репрессий иногда весьма значительный по количеству. Но это экономика, обрекающая человека на духовную деградацию. Свободная экономика — это экономика созидания, способствующая развитию человека, общества и государства. В условиях первой — люди творят, чтобы выжить. В условиях второй — живут, чтобы творить. Впрочем, окажись правители некоторых стран в силах отличать одно от другого, их население не разбегалось бы по всему свету в поисках другого, более благопристойного отечества. Экономика производна от государственного режима. Государственный режим, способный обеспечить политическую свободу, является предтечей свободной экономики. Итак, политическая свобода — основа свободной экономики. На это обстоятельство обратил внимание А.Н. Илларионов. В частности, он заметил, что «правовые основы свободной экономики являются производной от правового и политического режима. Свободную экономику невозможно создать в политически несвободной стране… В условиях террора власти против собственного народа свободной экономики не бывает. Политически несвободная страна свободную экономику иметь не может».
Свобода, бесспорно, господствует там, где можно не лгать. В связи с этим кто-то весьма остроумно заметил: если правду можно говорить только шепотом, значит, страну захватили враги. Право говорить правду — благо, доступное лишь правовому государству. Оно одно способно уберечь человека от необходимости бороться с помощью лжи за своё выживание. В этом отношении гласом вопиющего в пустыне прозвучало увидавшее свет 12 февраля 1974 г. страстное обращение к соотечественникам А.И. Солженицына «Жить не по лжи!». В этом красноречивом памфлете советской эпохи есть такие проникновенные слова: «И здесь-то лежит пренебрегаемый нами, самый простой, самый доступный ключ к нашему освобождению: личное неучастие во лжи! Пусть ложь всё покрыла, пусть ложь всем владеет, но в самом малом упрёмся: пусть владеет не через меня!». В действительности, в СССР нельзя было выжить, сделать карьеру, добиться благополучия, ни разу не солгав на алтаре большевизма. Ложь и лицемерие были составной частью традиции невежества, которая выполняла функцию станового хребта всей фактической конституции советской империи. Поэтому искренний призыв великого писателя земли русской, по сути, был обращён в нравственную пропасть, в психологическую бездну. Даже если бы советские люди и услышали его физически, они не могли бы руководствоваться подобным советом в качестве образа мысли и жизни. Жизнь не по лжи для них бы быстро завершилась смертью при жизни, которая буквально ходила по пятам за теми немногими нашими соотечественниками, которые не умели лгать и приспосабливаться к массовым носителям традиции невежества и их невежественным вождям. Немилосердная судьба многих советских диссидентов, которая прошла испытание на прочность в концентрационных лагерях, ссылках и психиатрических лечебницах СССР, тому неопровержимое доказательство.
Право не лгать — составная часть свободы мысли и слова в её подлинном смысле, т. е. право говорить то, что думаешь, без опасения репрессий, санкций, тайных и явных проскрипций со стороны государства. Как писал голландский философ, теоретик естественного права Бенедикт Спиноза (1632–1677) «быть свободным — это значит, не кривя душой, жить по указанию разума». Только в этом случае речь может идти о государстве вольных людей. Такое государство создает самые благоприятные правовые условия для атмосферы свободы, которая проявляется, прежде всего, в искренних, вежливых и предупредительных отношениях между людьми. Последнее и обеспечивает психологическое и нравственное здоровье нации. В создании таких условий для человека и таится сокровенный, глубинный смысл свободы. Приведенное выше и позволяет дать определение этому столь глубоко желанному, сколь и многострадальному человеческому благу.
Под свободой понимается правовое состояние и соответствующая политическая атмосфера в государстве, при которых каждый отдельный человек, территориальная община (громада), этнос или народ имеют возможность безопасно для себя делать всё, что не причиняет вреда достоинству и правам других людей.
В приведенном определении свободы кроется концептуальный ключ для постижения сути основных прав человека. Конституция ведь напрямую не устанавливает состояние свободы, последняя защищается основным законом лишь косвенным образом и, в первую очередь, посредством института прав гражданина, связывающих государство многообразными конституционными обязанностями. Таким образом, подлинным объектом регулирования со стороны конституции является всё же не состояние свободы, а права человека, которым в этом случае отведена роль её ангелов-хранителей.
Философы утверждают, что все права человека, в сущности, есть разнообразные интерпретации высшей идеи свободы, но интерпретации особого инструментального характера. Эти интерпретации приобретают значение субъективных прав в
