Странно, но на конвертах не было ни адресов, ни имен. Открыв одно из писем, Дебора, к своему большому удивлению, обнаружила, что на нем не было даты и что оно начиналось со слов «Мой дорогой Дэвид…»
Дебора перевернула письмо и прочитала подпись.
«Мона».
Ее мать.
Она держала в руке любовное письмо своей матери. Она вспомнила, как десять лет назад они с Кристофером прокрались в комнату ее дедушки и бабушки в Белладу и залезли в ящик с «тайнами». Тогда они наткнулись на пропуск Дэвида Матенге, который Кристофер хранит по сей день.
Дебора посмотрела на письмо в своей руке, на лежащую рядом пачку писем и снова подумала о том, каким образом пропуск Дэвида мог оказаться среди личных вещей ее матери.
Дэвид Матенге и ее мать — любовники?
Ошеломленная, Дебора начала читать письма. Ни на одном из них не было даты. «Я отдам эти письма твоей матери, — писала Мона, — как ты и сказал. Она передаст их тебе. Возможность общаться с тобой, пусть и таким способом, — единственное, что утешает меня в это смутное безрадостное время».
Дебора не могла понять, как эти письма попали к ее тете.
Она уткнулась в письмо. Слова, написанные на бледно-розово-голубой бумаге, с гербом семьи Тривертонов наверху, не могли принадлежать ее жестокосердной, бесчувственной матери! Эти слова, пышущие любовью и преданностью, писала молодая женщина, полная жизни и огня; они с поразительной точностью передавали все те чувства, которые испытывала Дебора по отношению к Кристоферу.
Глаза Деборы наполнились слезами. Как это ужасно — находиться вдали от любимого человека, быть проклятой обществом за любовь к человеку с другим цветом кожи.
Внезапно ей захотелось, чтобы мать оказалась сейчас здесь, в этой комнате, чтобы она поговорила с ней, чтобы они забыли обо всем, что было раньше, и начали свою жизнь с чистого листа. Как бы все изменилось!
Дебора знала, что Дэвид Матенге погиб во время охвативших страну волнений. Но где и когда, она не знала. Как, впрочем, не знала она и подробности смерти своего отца.
«Он умер до твоего рождения», — единственное, что сказала ей мать.
«Неужели мой отец тоже погиб в то смутное время? — думала озадаченная Дебора. — Когда моя мать познакомилась с ним — до или после того, как влюбилась в Дэвида Матенге?»
Впервые Деборе действительно стало интересно, кем был ее отец. Она всегда думала, что этот человек был незначительной фигурой в жизни ее матери. Они не были женаты; но любил ли он ее?
Дебора продолжала читать письма. В одном из них ее мать сообщала о том, что она беременна. Дебора начала читать быстрее. Мона родила девочку, которую она назвала Мамби, в честь Первой Женщины. Она писала Дэвиду, насколько прекрасно «дитя любви».
Неожиданно письма закончились.
Должно быть, тогда погиб Дэвид.
Дебора собрала письма и, нахмурившись, уставилась на них. Что случилось с тем ребенком? Где Мамби сейчас?
Ни мать Деборы, ни тетя Грейс никогда не упоминали о другом ребенке. Может быть, Мамби отдали на удочерение? А может быть, она тоже умерла?
Решив, что она должна это выяснить, Дебора встала и окинула взглядом гостиную, словно там могли скрываться ответы на все ее вопросы. Она могла бы написать матери, но пройдут недели, прежде чем она получит ответ. Быть может, ее мать не захочет вспоминать о том печальном эпизоде своей жизни и не пожелает говорить на эту тему.
Кто еще может знать об этом? Дядя Джеффри? Но если он не в курсе, то ей не хотелось бы раскрывать секретов ее матери.
Наверняка тетя Грейс знала, но ее, к сожалению, больше нет.
Дебора вышла на веранду и огляделась. Была еще одна женщина, которая наверняка знала о том, что произошло с тем ребенком. В конце концов она была матерью Дэвида, и эти письма передавались через нее.
Деборе было страшно идти к старухе-знахарке. Она всегда побаивалась Маму Вачеру, всегда внутренне сжималась под пронизывающим взглядом ее глаз. Но Вачера в конце концов была бабушкой Кристофера и в скором времени станет ее родственницей, после того как они с Кристофером поженятся.
Она должна узнать, что произошло с тем ребенком.
Шагая по старой протоптанной тропе, лежащей между игровым полем и рекой, Дебора чувствовала, как горе постепенно уступает место возбуждению. Она не одна в этом мире! Был шанс, что тот ребенок живет где-то и по сей день. Мамби — ее единокровная сестра!
Мама Вачера сидела возле своей хижины и заворачивала в листья сладкий картофель. Рядом с ней булькала на огне просяная похлебка. Дебора робко подошла к ней и, прочистив горло, пробормотала традиционные слова приветствия. Она хорошо знала язык кикую; Кристофер научил ее.
Пожилая женщина смерила ее холодным взглядом. В ответ Дебора не услышала ни слов приветствия, ни предложения отведать пива или еды, что считалось у кикую высшим проявлением невежливости. Ее были не рады здесь видеть. Поняв это, Дебора сразу перешла к делу.
— Я нашла эти письма среди вещей своей тети. Я хотела бы кое-что узнать. А вы единственный человек, кто мог бы мне рассказать об этом.
Знахарка перевела взгляд на письма в руках Деборы.
— Что ты хочешь знать?
— Они были написаны моей матерью вашему сыну, Дэвиду. В них она сообщает ему о ребенке, дочери по имени Мамби. Получается, что у меня была сестра, и я хотела бы узнать, что с ней произошло. Вы не знаете, леди Вачера? Мамби жива?
— Я не знаю ни о каком ребенке, — ответила знахарка, не меняя выражения лица.
— Но в письмах написано, что ребенок был. Моя мать сообщает Дэвиду, что Мамби его дочь. Мне никто не говорил о том, что у меня была сестра. Наверняка вы знаете, что с ней произошло. Пожалуйста, скажите мне.
— Я не знаю ни о каком ребенке, — повторила Вачера. — Ты единственный ребенок, вышедший из чрева своей матери.
Дебора подумала о том, что ей придется искать другой подход. Возможно, с помощью Кристофера…
— Ты единственный ребенок, вышедший из чрева своей матери, — повторила Вачера.
— Нет, был другой ребенок, — начала было спорить Дебора, — ее звали…
Она осеклась, увидев таинственные глаза знахарки.
Затем она перевела взгляд на письма.
На них не было даты. Но она знала, что они были написаны во время чрезвычайного положения.
«Я родилась во время чрезвычайного положения…»
Она снова посмотрела на знахарку.
— Что вы хотите этим сказать? — прошептала Дебора, чувствуя внезапный озноб и испуг. — Что вы хотите этим сказать?
Мама Вачера молчала.
— Скажите мне! — закричала Дебора.
— Прочь отсюда, — наконец произнесла старуха-знахарка. — Ты таху. Ты проклята.
