затоплены
В голове мелькнула мысль о том, что будет здорово, если он врежется в землю неподалеку от Огузка и сделает нам новый остров. Немного суши нам точно не помешает.
Я нервно улыбнулся. Бредовые мысли от недостатка сна. От того, что половину неба занимает огненный шар.
Чтобы не стоять на месте и сделать хоть что-то, я отправился к желтым искать Яшму. Она наверняка уже проснулась и пыталась найти меня.
Проходя мимо территории оранжевых, я заметил, что все чернокожие вышли на улицу и ходят, обеспокоенно глядя на небо. Утренняя молитва так и не была спета.
Я уже почти дошел до желтых, когда меня остановила одна оранжевая девушка.
– Дельфин, стой! – крикнула она тонким голосом. Я обернулся.
– Пена хочет поговорить с тобой, мы тебя всюду ищем! Это важно!
Я отправился за ней к шатру, где лежал серый.
Вокруг него собралась толпа едва ли не большая, чем вокруг хижины Погодника. Здесь на страже стояли жрицы, причем не рядовые, а старшие, с яркими узорами на коже.
Молоденькая жрица помогла мне протиснуться сквозь толпу и попасть внутрь шатра. Больше там никого не было.
Пена по-прежнему полусидел на конструкции из веток, одеяла вокруг его ног были раскрыты. На вытянутых бледных ногах было множество красных шрамов, в правильном положении кости удерживали целые вязанки из веток.
– В чем дело? – спросил я, садясь возле Пены.
Его бледную кожу покрывали капли пота, словно испарина на холодной бутылки настойки из подвала. То ли свет так падал, то ли это был не пот, а какая-то мазь, кожа Пены, казалось, отливала перламутром.
– Я знаю, что происходит, – выдохнул, с трудом разжав зубы. – Я слышу это!
– Что ты слышишь?
– Песни! – процедил он. – Я слышу, как мне поют с неба! Оно поет о смерти…
Я всмотрелся в его лицо, пытаясь вычислить признаки бреда. Неужели бедняга в агонии?…
– Я не безумен! – вдруг рявкнул Пена, ощерившись и сверкнув глазами. В его тоне я узнал прежний голос Ищущего, привыкшего командовать. – Ты тоже услышишь…
Он протянул мне руку.
Я взял влажные дрожащие пальцы. Пена до боли стиснул мою кисть, закрыл глаза и откинулся на конструкцию из веток.
Я сосредоточился, приготовился разбирать мельчайшее изменение в собственных мыслях… однако воля серого захватила меня тут же, словно морская вода щепку. Это был не жесткий напор Командующей и не невидимое касание Погодника, это было похоже на…
И тут я услышал.
Вверху облаков, так высоко, как людям никогда не забраться, течет песня без нот. Она не похожа ни на один звук в мире, но ее мотивы издалека напоминают пение оранжевых… пронзительный переливчатый звук, который не сможет издать ни один инструмент в мире. Он льнет к земле, словно туча, полная дождя, который не торопится пролиться. Безграничная сила стремится к цели, неотвратимо, но без спешки, и ее путь украшает бессловесный гимн смерти.
– Слышишь!? – спросил Пена, отпуская меня.
Я кивнул.
В голове не укладывалась… эти способностями, перламутровый блеск кожи… Был ли это тот Пена, которого мы вынесли из подземелий?
– Я не могу сдвинуться с места, – сказал серый. – Я не могу ничего сделать сам, ты должен помочь мне. Иди к воде. Так быстро, как можешь. Ты будешь моим голосом.
Я кивнул снова и вышел из шатра.
Пробравшись через толпу, я побежал к воде.
По дороге я пробежал мимо многих людей, среди них была и Яшма. Она попробовала остановить меня, но мне было некогда: времени почти не оставалось.
Она просто побежала рядом со мной.
Достигнув обрыва, я прыгнул с него, уйдя с головой под воду. Как только ноги коснулись дна, я закрыл глаза и сосредоточился на маринии.
Мой голос был громче, чем когда-либо, но я боялся, что этого будет мало. Вскоре к нему присоединился еще один, это был протяжный зов Пены. Он проник внутрь моего сознания так легко и уверенно, словно этот дар был у серого с рождения… Я мог только догадываться о том, как он получил его.
Как пение кита, наш зов разносился на многие мили вокруг. Его слышали все, кто мог слушать мариний, возможно, слышали морские животные… я очень надеялся, что не только они.
Легкие начинало жечь, я находился под водой уже больше пятнадцати минут. Пробежка перед нырком помогла разработать легкие, я сделал довольно глубокий вдох… однако разгоряченные мышцы сжирали кислород слишком быстро.
Я держался, оставался под водой так долго, как мог, чтобы продлить зов. Но в конце концов мне пришлась всплыть. Отдышавшись, я нырнул обратно, несмотря на крики Яшмы.
Снова через мое сознание полилось чужое. Пена говорил со мной, а я передавал его голос дальше, в океан. На этот раз это были не обычные слова и образы, это был скрежет и визг. Откуда это могло взяться в голове человека, я не знал, но я пропускал через себя каждый оттенок этой безумной песни.
После того, как я поднимался на поверхность еще два раза, я понял, что не могу продолжать. Тело слишком измотано для того, чтобы терпеть такое. Пена отпустил меня.
Я выбрался на берег, Яшма помогла мне снять мокрую одежду и обернула одеялом.
– Решил податься в Погодники!? – рявкнула она. – Мало нам одного захлебнувшегося!?
Я мог только покачать головой.
Новое солнце уже занимало большую часть неба, света было так много, что невозможно было открыть глаза. Все, даже привычные оранжевые, сильно щурились. Желтые, довольные собой, ходили в специальных темных очках.
Утешало лишь то, что жарче пока не становилось. Кажется.
Вокруг суетились и много говорили, я видел людей со всех стай. От пестроты и света у меня рябило в глазах. Я сам не заметил, как уснул, зарывшись лицом в свое одеяло.
Должно быть, я проспал не больше получаса. Когда я очнулся, все было по-прежнему. Кто-то принес на берег котлы, тут и там горели костры.
Яшма сидела рядом, уже прикончив содержимое своей тарелки. Я вспомнил, что ничего не ел с самого утра.
Заметив мой взгляд, мутантка принесла мне огромную миску похлебки.
На небо было не взглянуть, не было видно ни синевы, ни облаков, только сплошной белый свет. Открывать глаза можно было только с низко опущенной головой, иначе – слепота на несколько минут.
– От Погодника нет новостей? – спросил я.
– К нему никого не пускают, даже Барри, – ответила Яшма. Она смотрела вперед, на воду. Ее зрачки стали тонкими, как кончик иглы. – Никогда не думала, что конец света обернется тем, что света станет слишком много…
– Это не
