Какой-то старец вылез из канавы – порожденье Жидкой грязи и осени безумных ветров, Петляя, словно заяц, побежал по полю, Сквозь тишину и сорванное с петель время, Что медленно, нежданно заняло то место, Где отшумела, замерла недвижно битва, Там, где лежат тела, но никогда не встанут, Изогнутые смертью, как знаки мертвой речи На выходе из склепа; старик сумел Понять их отголосок, разъятый шрифт распался, Осыпался кривым термитником, роняя тлен Под пляшущие стопы; от радости находки Воспрянул старче, думая, что истину обрел В кроваво-красных начертаньях. Да будет мир! – Вскричал он. – Мир я славлю! Не спрыгнув Из седла, я арбалет нацелил Над конской, просоленной шеей И кончил этот спор, проткнув безумца вместе С его досужим восклицаньем. Ну, что ж, – Сказал я в наступившей тишине, – теперь и вправду мир.
Баллада живодера. Рыбак Кель Тат Две армии тисте эдур увидели друг друга сквозь дым над руинами, выйдя в окаймленную холмами долину. В клубах пепла роились призраки, воины, вскинув оружие, рвали утреннюю тишину торжествующими возгласами.
Довести до конца формирование единого войска не удалось. Третья часть сил под командованием Томада Сэнгара и Бинадаса все еще пробивалась вдоль дороги Картографов с востока на юг к Белому мысу. Они должны были соединиться с двумя другими армиями у крепости Бранс, и тогда судьбу и Летера, и всей империи эдур решила бы одна-единственная битва.
Трулл стоял, опершись на копье, не испытывая ни малейшего желания присоединиться к безудержному ликованию. В долине севернее руин кувыркались и ходили колесом сотни скворцов, но крики птиц тонули в победном гаме.
Ряд воинов на противоположной стороне разомкнулся, пропуская вперед одиночный главный штандарт, под которым отсвечивала золотом фигура с мечом.
Боевой клич грянул с удвоенной силой.
Трулл поморщился от оглушительного шума. Оторвав взгляд от Рулада на вершине холма, он заметил приближающегося Фира.
– Трулл! Б’нагга, ты и я – лошади уже ждут – скачем к императору!
В глазах Фира сверкала ярость, от которой становилось не по себе.
– Скачи первым, брат, – ответил Трулл.
Езда галопом в стан армии Рулада будила странные ощущения. Трулл не любил лошадей и верховую езду. Они неслись по сожженной земле, мимо полегшего скота, кучами сваленного по обоим сторонам ведущей в город дороги. Рев войска, словно прибой, бил в спину, подгонял вперед.
Поднимаясь вверх по склону, Трулл успел как следует рассмотреть брата-императора. Рулад горбился под грузом налепленных на тело монет. Его трудно было узнать. На фоне кожи цвета грязного снега резко выделялись темные глазницы. По левую руку от императора стоял Ханнан Мосаг, по правую – раб Удинаас. Халл Беддикт расположился в трех шагах за спиной колдуна-короля.
Всадники натянули вожжи и спешились. Подскочившие рабы увели коней.
Фир шагнул вперед и преклонил колено. С другой стороны долины докатилась очередная волна крика.
– Брат мой, – произнес Рулад хриплым ломким голосом, – встань.
Император подался вперед и положил облепленную монетами руку на плечо Фира.
– Мне многое надо сказать тебе, но позже.
– Как будет угодно, император.
Затравленный взгляд Рулада нащупал Трулла.
– Трулл!
Тот опустился на колено, глядя прямо перед собой.
– Да, император?
– Поднимись. У нас и к тебе есть слово.
Кто бы сомневался.
– Мать хорошо доехала?
Искра раздражения.
– Доехала.
Рулад хотел было что-то добавить, но передумал и повернулся к Б’нагге.
– Дшеки готовы, Б’нагга?
– Да, император, – ответил тот со зловещей улыбкой.
– Мы рады. Ханнан Мосаг расскажет тебе замысел предстоящего сражения. Для таких дел приготовлен отдельный шатер. Халл Беддикт вычертил подробные карты.
Б’нагга поклонился и отступил к колдуну-королю и Халлу Беддикту. Все трое повернулись и ушли.
– Братья наши, – произнес Рулад, шевеля мечом в левой руке, – идем. Подкрепимся и выпьем в нашем шатре. Удинаас, веди.
Раб шагнул в толпу воинов. Эдур расступались перед невзрачным летерийцем, за ним гуськом следовали император, Фир и Трулл.
После короткого шествия по аллее из потных тел они приблизились к командному шатру. По обе стороны входа на часах стояли призраки. Как только раб и трое братьев оказались внутри, Рулад резко повернулся и, выставив ладонь, остановил Трулла.
– Ты еще долго намерен толкать меня под руку, Трулл?
Тот скосил глаза на упертую в грудь ладонь.
– Похоже, что здесь толкаешься только ты, Рулад.
После мгновения напряженной тишины император разразился лающим смехом и отступил назад.
– Подколки, как в старые времена, да? Когда мы все были такими… – Взмах мечом. – До всего этого… – Отсутствующий взгляд на мгновение сфокусировался на Трулле. – Мы скучали по тебе. – Рулад улыбнулся Фиру. – По тебе тоже. Удинаас, вина!
