— Шеф попросил прислать ему по факсу в Дербишир копию твоего архивного отчета, Барб.
— Вот видишь? — обрадовалась она. — Он по-прежнему чешет по совершенно тупиковой дороге, на которой ни черта не обнаружит. Там ничегошеньки нет, Уинни. Ну же, решайся. Пожалуйста. Ты моя последняя надежда. Все будет в порядке. Я уверена. Все, что мне от тебя нужно, — это коротенький телефонный звонок.
Она услышала, как он шепотом чертыхнулся, а потом сказал:
— Ладно, дай мне полчаса.
— Превосходно! — воскликнула она и уже хотела повесить трубку.
— Барб, — остановил он ее. — Надеюсь, мне не придется пожалеть об этом.
Она помчалась в сторонe Южного Кенсингтона. Стремительно преодолев лабиринт улиц от Эксибишн-роуд до Пэлис-гент, она наконец припарковалась на Куинс-гейт-гарденс и пешком дошла до угла Элвастон-плейс и Питершам-мьюз, до того самого места, где находились единственные на Элвастон-плейс телефонные будки. Их было две, и обе они были увешаны рекламными открытками того рода, что Барбара обнаружила под кроватью Терри Коула.
Нката, которому предстояло проехать от Вестминстера гораздо большее расстояние, еще не прибыл, поэтому Барбара прошла на Глостер-роуд до французской булочной, замеченной ею во время фланирования по окрестным улочкам в поисках места для парковки. Проезжая мимо по улице, она из машины почуяла соблазнительный аромат шоколадных круассанов. Ей нужно было как-то убить время в ожидании Уинстона, и она решила, что у нее нет ни малейшей причины игнорировать отчаянную потребность своего организма в двух основных пищевых продуктах, от которых она так долго отказывалась, — в масле и сахаре.
После двадцати минут пребывания в районе Южного Кенсингтона Барбара заметила долговязую фигуру Нкаты, вывернувшего из-за угла Кромвель-роуд. Она тут же запихнула в рот остатки круассана, вытерла пальцы о футболку и, бросив недопитую колу, успела перебежать улицу как раз в тот момент, когда он собирался с нее сворачивать.
— Спасибо, что приехал, — сказала она.
— Если ты так уверена в виновности этого парня, то почему бы нам просто не арестовать его? — спросил Нката. — У тебя на подбородке шоколадный крем, Барб, — добавил он с небрежностью человека, давно знакомого с ее порочным пристрастием.
Она устранила эту проблему с помощью все той же футболки.
— Ты ж понимаешь, какая это морока. И кроме того, что мы можем предъявить в качестве доказательств? Во-первых, шеф нашел ту кожаную куртку.
Нката подробно ознакомил ее с тем, что удалось обнаружить Линли в гостинице «Черный ангел».
Барбара с радостью выслушала эти новости, тем более что они подтверждали ее предположение, что одним из орудий убийства послужила стрела. Но именно Нката передал сведения о стреле Линли, и Барбара понимала, что если он позвонит ему еще разок и скажет: «Кстати, шеф, почему бы нам не прищучить этого Кинг-Райдера, сняв с него отпечатки пальцев и заодно допросив с пристрастием о кожаной куртке и о поездке в Дербишир?», то Линли наверняка поймет, что под всеми этими предложениями стоит подпись «Хейверс», и, вероятно, прикажет Нкате попридержать язык, пока он не вытянулся до Па-де-Кале.
Ни любовь, ни деньги не могли заставить такого человека, как Нката, ослушаться приказа. И уж конечно, он не станет менять вдруг свои привычки ради Барбары. Поэтому им любой ценой нужно держать весь этот план в тайне от Линли, пока не будет выстроена клетка для Кинг-Райдера, в которой он запоет соловьем.
Барбара выложила свои соображения Нкате, и он выслушал ее молча, без комментариев. Наконец он кивнул и сказал:
— Все-таки мне очень не нравится, что он останется в неведении.
— Я отлично понимаю тебя, Уинни. Но у нас нет пока иного выбора. Или ты придумал что-то получше?
Нкате пришлось признать ее правоту, и он кивнул на телефонные будки.
— Ладно, и какой же из них я должен воспользоваться?
— На данный момент это не важно, поскольку мы будем держать их обе свободными, как только ты сделаешь этот звонок. Хотя я предложила бы выбрать ту, что слева. В ней есть великолепная открытка, рекламирующая «Соблазнительных трансвеститов», на тот случай если ты подыскиваешь развлечение на один из грядущих вечеров.
Нката возмущенно повращал глазами. Войдя в будку, он вытащил пару монет и набрал номер. Стоя рядом, Барбара прислушивалась к его ответам по телефону. Он изображал выходца из Вест-Индии с южного берега Темзы. Поскольку именно так он разговаривал первые двадцать лет своей жизни, то это было великолепное представление.
Как только Мэтью Кинг-Райдер взял трубку, сценарий Барбары начал осуществляться сам собой.
— Прикинь, миста Кинг-Райдер, я разжился нужным тебе пакетом, — прошепелявил Нката и на минуту умолк. — Ой, а я думал, ты врубишься, о каком пакете я толкую… В округе «Альберт-Холла» порой раздаются охренительно странные звоночки… Не-а, так не пойдет. Тебе нужны доказательства? Ты небось въезжаешь, из какой телефонной будки я звоню? Припомни номерок-то. И ежели тебе нужна музычка, то позвонишь. Но долго я ждать не буду.
Он повесил трубку и обернулся к Барбаре.
— Рыбка клюнула на приманку.
— Будем надеяться, что он заглотнул крючок.
Барбара прикурила сигарету и, пройдя пару шагов в сторону Питершам-мьюз, прислонилась к крылу пыльного «вольво», отсчитала пятнадцать секунд и направилась обратно к телефонной будке, а потом опять к пыльной машине. Кинг-Райдеру нужно подумать, прежде чем действовать. Ему нужно учесть все опасности шантажа, прежде чем он позвонит в Сохо и выдаст себя. На это, наверное, понадобится несколько минут. Он встревожен, он в отчаянии, он способен на убийство. Но он не идиот.
Время тянулось до ужаса медленно. Секунды превратились в минуты. Нката сказал:
— Мы застали его врасплох.
Барбара просто отмахнулась. Она отвернулась от телефонов и посмотрела в сторону Куинс-гейт. Несмотря на смятение, она вдруг поняла, что еще способна сейчас представить, как все происходило в тот вечер три месяца назад: Терри Коул прикатил на эту улицу на мотоцикле и, пробежав к телефонным будкам, которые, видимо, навещал постоянно, оставил там новую партию рекламных открыток. Это заняло у него пару минут, ведь открыток в его коллекции хватало. Пока он размещает их, звонит телефон, и он по внезапной прихоти снимает трубку и прослушивает сообщение, предназначенное для Кинг-Райдера. Он думает: «Почему бы не выяснить, что там оставят?» — и отправляется по указанному адресу. Пролетев полмили на своем «триумфе», он оказывается перед «Альберт-Холлом». Тем временем сюда подкатывает сам Дэвид Кинг-Райдер, опоздав, наверное, меньше чем на пять минут. Он оставляет машину на Питершам-мьюз, доходит до телефона и начинает ждать. Проходит четверть часа, а может, и больше. Но ничего не происходит, и он не знает, почему ему не звонят. Он понятия не имеет о существовании Терри Коула. Наконец он приходит к выводу, что его обманули. Он считает, что все погибло. Его карьера — и вся его жизнь — пошла под откос из-за подлого шантажиста, пожелавшего уничтожить его. Короче, ему крышка.
