– Проигрывать войну мы начали в России, – не согласился с ним Альфред. – Гитлер совершил ошибку: он недооценил Сталина.
– Я все время задаюсь вопросом, почему в США так и не сумели понять Гитлера, – продолжил свою мысль Вольтер.
Танненберг решил посоветоваться с Мубаком и Вольтером, брать ли ему новое имя или подождать с этим. Майор Вольтер считал, что сделать это необходимо, Ясир же, наоборот, предположил, что никто не станет искать Танненберга в Египте, а отцу Ясира явно не понравится, что одна из его дочерей собирается выходить замуж за человека, живущего под вымышленным именем. Этот довод вынудил Альфреда остаться Танненбергом. Конечно, он при этом рисковал быть обнаруженным, однако Альфред был согласен с Ясиром, что в Египте этот риск не так уж велик.
Почти через год после окончания войны Альфред Танненберг женился на Алии Мубак, а организованный им бизнес стал развиваться намного быстрее, чем он предполагал. Альфред сумел установить связь с Георгом, который неплохо устроился в США, благодаря своему дяде, и начал там новую жизнь. Генрих находился в Мадриде и прекрасно себя чувствовал с новым именем и пол защитой режима Франко, а Франц был просто в восторге от Бразилии, где сеть агентов СС сработала весьма эффективно, занимаясь адаптацией своих коллег к местным условиям. Конечно должно было пройти некоторое время, прежде чем бизнес, заключающийся в незаконном присвоении и продаже предметов древнего искусства, заработает в полную силу, – то есть так, как изначально планировалось, – однако Танненберг уже активно занимался своей частью работы: он разыскивал предметы, которые можно было бы похитить и продать, когда наступит подходящий момент.
Ясир познакомил его с соответствующими людьми – с «расхитителями могил», которые знали Долину Царей как свои пять пальцев. Однако именно Танненберг, используя свои знания древней истории, разработал план проведения раскопок в Сирии, Иордании, Ираке… А что касается раскопок в Харране, он неоднократно порывался лично возглавить бригаду археологов, которая будет этим заниматься.
Он мечтал найти глиняные таблички, написанные Шамасом и содержащие истории, поведанные ему Авраамом.
Альфред заразил Алию своей одержимостью найти эти – якобы содержащие библейские тексты – таблички и убедил Ясира в том, что сделать это действительно необходимо.
Эти таблички стали его страстью, навязчивой идеей, главной движущей силой его жизни. Он был абсолютно уверен, что когда-нибудь обязательно их разыщет, и тогда он торжественно войдет в историю через парадную дверь, и никто уже не станет копаться в его прошлом. Нет, он вовсе не раскаивался в тех поступках, которые когда-то совершил в Маутхаузене, однако он понимал, что союзные державы постараются добиться суда над всеми, кто зверствовал в концлагерях. Его тоже наверняка ищут и будут искать, хотя до него дошли слухи, что делалось это без особого рвения. А вот в Египте, как и предполагал Ясир, искать его никто не собирался. Да, именно так: сначала в Египте, а позднее в Сирии и Ираке Танненберг нашел для себя надежное убежище – как, впрочем, и многие из его бывших коллег. О проходившем в Нюрнберг судебном процессе Альфред узнал, когда проводил раскопки в Харране, мечтая найти глиняные таблички с повествованием о сотворении мира. Именно там, в Харране, Алия забеременела и в положенный срок родила ему сына Гельмута. Затем след Танненберга постепенно затерялся в песках пустынь Ближнего Востока.
36
– Мерседес, пожалуйста, не плачь…
Слова Бруно никак не подействовали на Мерседес, и она по-прежнему не могла сдержать слез.
Карло пододвинул к ней стакан с водой, а Ганс достал из кармана пиджака чистый белый платок и протянул его своей подруге.
Уличный шум Барселоны проникал в дом Мерседес через чуть приоткрытые окна.
Собраться всем вместе предложил Ганс, и уже через несколько часов трое стариков оказались в аэропорту Барселоны, обеспокоенные эмоциональным состоянием Мерседес, вызванным известием о смерти Альфреда Танненберга.
– Простите меня, простите, – пробормотала, оправдываясь, Мерседес. – Я ничего не могу с собой поделать. Я непрерывно плачу с тех пор, как вы мне позвонили…
– Мерседес, пожалуйста, не плачь, – попытался уговорить ее Карло.
– Знаешь, мне кажется настоящим чудом то, что нам удалось убить этого подонка. Я всегда знала, что когда-нибудь нам это удастся сделать, однако иногда я теряла надежду и… – Мерседес снова залилась слезами.
Успокойся, Мерседес, не плачь. Нам, наоборот, нужно радоваться, мы ведь сдержали свою клятву, дожили до этого момента, – сказал Бруно, пытаясь утешить свою подругу.
– Я все еще помню тот день, когда в Маутхаузен вошли американцы… – произнес Карло. – Ты пряталась вместе с нами в бараке. Мерседес, ты тогда была похожа на мальчика. Добросердечный врач-поляк спас тебе жизнь и сумел уговорить остальных, чтобы они согласились оставить тебя в их бараке.
– Если бы тебя тогда нашли… – Ганс покачал головой.
– Не знаю, что те звери сделали бы тогда с нами, детьми, но они наверняка заставили бы дорого заплатить за это того польского доктора и всех мужчин, живших в бараке, – задумчиво сказал Бруно.
– Тогда ты была более стойкой и не плакала так много, – попытался пошутить Карло.
Мерседес вытерла слезы платком Ганса и отпила из стакана немного воды.
– Простите меня… Я пойду… пойду умоюсь, а затем вернусь.
Когда она вышла из гостиной, трое друзей переглянулись, не скрывая охватившей всех их тоски.
– Я спрашиваю себя, как так могло получиться, что этот подонок прожил столько лет на Ближнем Востоке, и никто его там не смог обнаружить, – Бруно горестно вздохнул.
– Многие нацисты нашли себе убежище в Сирии, Египте и Ираке, а еще в Бразилии, Парагвае и других латиноамериканских странах, – сказал Ганс. – Пример Танненберга – не единственный. Многие из них спокойно дожили до старости, и никто их не трогал и не трогает.
– Не забывайте, что главный муфтий Иерусалима был верным союзником Гитлера, да и вообще арабы в основном поддерживали нацистский режим, – добавил Карло. – Так что чему тут удивляться?
– Но почему мы не могли его найти в течение всех этих лет? – спросил Бруно, обращаясь словно к самому себе..
– Потому что, независимо от того, меняет человек свое имя или нет, в стране с феодальным или диктаторским режимом его найти намного сложнее, чем в демократической стране, – пояснил Карло.
Когда Мерседес вернулась в гостиную, она немного успокоилась, хотя ее глаза все еще были красными от слез.
– Я до сих пор не поблагодарила вас за то, что вы ко мне приехали, – сказала она, пытаясь улыбнуться.
– Мы все испытывали необходимость собраться вместе и поговорить, – откликнулся Ганс.
– Боже мой, какой долгий путь мы проделали! – воскликнула Мерседес.
– Да, но мы прошли его не зря. За годы страданий и кошмаров мы наконец получили единственно возможную компенсацию – мы отомстили, – сказал Бруно.
