семьями — так приходилось делать в первые годы, когда была острая нехватка жилья. Принято решение: расселить малосемейки, давай одной семье новую квартиру, а вторую семью оставляя в той же, но теперь уже отдельной квартире.
Это и есть новые проблемы, которые стоят сейчас перед новыми руководителями городского Совета.
В кабинет вошла худощавая женщина: платье в синий горошек, в руках коричневая папка с розовыми тесемками. С озабоченным видом женщина села к столу, принялась развязывать тесемки.
— Вы товарищ Козырева? Зампред? — начала она. — Имею жалобу на Христофорову Тамару Борисовну. Три года не могу попасть в очередь. Начинаю задумываться: есть ли у нас советская власть? Имею состав семьи — три человека.
— Вы где живете? — спокойно спросила Ирина Тимофеевна.
— Проживаю: Гагарина, пять, в малосемейке на первом этаже, что также является недостатком, — живо говорила женщина, видимо, натренированная в долгих хождениях по инстанциям. — Христофорова меня футболит.
Я досадовал, угораздило меня попасть на кляузу, однако Ирина Козырева умела разбираться в житейских историях.
А тут был быт застоялый, запутанный, с укоренившимися обидами. Кроме Христофоровой является следующий персонаж — «Нинка, соседка по малосемейке, это все подтвердят, — ее работа, потому что Нинка к себе ухажеров водит, а я против такого состояния, она и написала Христофоровой, чтобы меня передвинули, налицо полный результат, списки очередников убраны, а я была шестая, восемь лет ждала, вот у меня собраны все факты: какого числа и кто был…»
Ирина Тимофеевна терпеливо наступает:
— Не будем путать одно с другим. Давайте сначала займемся списком очередников, — сняла телефонную трубку и попросила соединить ее с Христофоровой.
Я думал, дело затянется, но далекая Христофорова отозвалась почти сразу. Тут же проверили место жалобщицы по списку. Все оказалось правильным, никто никого не передвигал.
— Слышали мой разговор с Христофоровой? — спросила Ирина Тимофеевна, и в голосе ее впервые послышалась жесткость. — Давайте ваше заявление, мы разберемся, ответим вам официально.
— Ничего я вам не дам, — обиженно заявила женщина. — Вы с ней сговорились, надо еще проверить наличие советской власти, тогда напишу, и тоже официально.
Аккуратно завязала тесемочки и покинула кабинет.
— Случай почти исключительный, — сказала Ирина Тимофеевна, когда мы остались одни. — У нас давно нет жилищных кляуз. Прежде, правда, были: и жалобы несли, и анонимки слали. Сами понимаете, вопросы, связанные с распределением жилья, обладают повышенной степенью сложности. Слишком многих людей они затрагивают при нашем размахе. Но вот было принято решение: списки очередников на жилье должны видеть все. Так и сделали: на каждом заводе, в каждом цехе, учреждении списки вывешиваются на самом видном месте рядом с доской приказов. Эффект был колоссальный, мы забыли, что такое кляузы и анонимки. Гласность пресекает всякую возможность для злоупотребления, это раз. В то же время гласность гасит обиды, это два.
— И вообще гласность полезна для общества…
— Это три, — подхватила Ирина Тимофеевна.
— Зачем же тогда приходила женщина? — спросил я.
— Кто-то что-то сказал ей, вот она и забегала. Мы, бывает, верим слухам охотнее, чем реальному положению дел. Не привыкли еще к гласности. Я проблемами жилья не первый год занимаюсь, так что всякое видела.
— А терпенья всегда хватает?
— Как иначе? — Ирина Тимофеевна глянула на меня с удивлением. — Ведь это работа с людьми, она всегда терпеливая. Мы на жилищных делах не остановились, пошли дальше. Теперь у нас все гласно: очередь на детский садик, путевка в дом отдыха, санаторий. Ни от кого не прячемся.
В комнату вошла молодая красивая женщина.
— Ирина Тимофеевна, он пришел, — сказала вошедшая.
— Пригласите его, Зульфия. И Ольгу Михайловну позовите. — Поворот головы в мою сторону. — Сложный случай. Товарищ кругом неправ. Но он ветеран.
Владимир Семенович Крутов просил Ирину Козыреву принять его, но два раза не приходил в назначенное время, ссылаясь на нездоровье. Теперь наконец собрались все заинтересованные стороны: три женщины, представляющие собой советскую власть, я, как представитель печати, Владимир Семенович Крутов, возмутитель спокойствия. Крутов высокий тучный мужчина 65 лет. Женщины молоды и красивы.
Наблюдаемая сцена может быть отнесена к рубрике: «народная власть в действии».
И. Козырева. Владимир Семенович, я рада, что вы к нам пришли. Дайте нам ответ — когда?
В. С. Крутов (с вызовом). В июне. Раньше никак.
И. Козырева. А если в мае, сразу после праздников, например?
B. C. Крутов. Ирина Тимофеевна, туда же сейчас не проедешь. В этом году паводок опять поздний, вода до сих пор стоит.
И. Козырева. Но мы не можем ждать, Владимир Семенович. Нам отпущено сорок тысяч рублей с освоением в мае. Мы должны очистить территорию, в июне туда придут строители.
В. С. Крутов (с пафосом). Вот и берите, ломайте, жгите. Тут все ваше. А моего тут ничего нет.
И. Козырева. Зачем вы так, Владимир Семенович? Может быть, мы вам деньги обратно выплатим? Сколько там?
Ольга Михайловна (заглядывает в справку). Двести сорок рублей.
В. С. Крутов. Зачем мне деньги? Мне дом нужен. За него заплачено. А вы против меня. Вон сколько вас.
И. Козырева. Владимир Семенович, я не хочу, чтобы вы ушли от нас в плохом настроении. Давайте подумаем еще раз. Может, удастся провести перенос в два приема. Сейчас разобрать дом и отвезти его ближе к саду, а потом вода сойдет, поставить его там. Мы могли бы помочь вам с машиной.
В. С. Крутов (у него все продумано). А караулить кто будет? Нет, мне перегружать некуда. Жгите.
И. Козырева (продолжает либеральничать). Зачем же вы так, Владимир Семенович? Сжечь мы всегда успеем. Давайте попробуем договориться. Если хотите, можем поехать на участок, посмотреть, как стоит вода?
