Ознакомительная версия. Доступно 41 страниц из 202
среди друзей Талейрана подыскали людей, всецело ему покорных и имевших полезные связи с различными партиями. Главой нового правительства назначили самого Талейрана и присоединили к нему еще четырех человек. Первым был герцог Дальберг, обладавший тесными связями с иностранными государями и послами, которые были необходимой опорой новой революции. Выбрав кандидата для связей с иностранными дипломатами, нужно было найти и другого, для связей с армией. Выбрали старика Бернонвиля, офицера первых лет Революции, сохранившего множество дружеских связей с большинством недовольных в армии. Следовало также по возможности, не выходя за пределы круга Талейрана, в основном умеренного, поддержать связи с партиями. Выбрали Жокура, бывшего члена Учредительного собрания, человека мягкого, просвещенного и либерального, принадлежавшего к меньшинству знати и представлявшего, к счастью, людей, мечтавших соединить Бурбонов со свободой. Наконец, дабы роялисты также получили свою долю, выбрали аббата Монтескью, одного из президентов Учредительного собрания, поддерживавшего тайную переписку с Людовиком XVIII во времена Империи, считавшегося персонажем почти бутафорским, но вскоре призванного сыграть главную роль.
Сенат утвердил кандидатов голосованием, даже не попытавшись отвергнуть кого-либо из представленных лиц. По принятии решений Талейран предоставил сенаторам заботу выразить эти решения в официальных документах и тотчас возвратился на улицу Сен-Флорантен.
Вновь назначенные лица могли учредить правительство номинальное, но не действующее, реально способное управлять делами. Чтобы обеспечить подобное правительство, нужно было назначить министров. Едва вернувшись домой, Талейран присоединился к коллегам и занялся поисками подходящих кандидатур. Важнее всех были двое – министр финансов и военный министр, ибо требовалось раздобыть деньги и отделить армию от Наполеона. Министром финансов выбрали человека, которому Франция обязана рукоплескать вечно, – барона Луи, пылкого и сильного человека, как никто другой в ту эпоху осознававшего могущество кредита, могущество плодотворное и единственно способное затянуть раны войны и заменить творческий гений Наполеона.
Выбор военного министра, к сожалению, нес на себе все черты реакции. В военный департамент назначили генерала Дюпона, неудачливую жертву Байлена[14]. Талейран, один из бывших судей Дюпона, послал за ним в Дрё, где тот находился в заключении.
Призвали также императорского управляющего, человека большого ума, еще недавно писавшего острые эпиграммы против Империи, и поручили ему министерство внутренних дел. Этим управляющим был Бёньо. Правосудие поручили почтенному и либеральному чиновнику Анриону де Пансе; морской флот – опальному государственному советнику, порядочному и трудолюбивому Малуэ; иностранные дела – Лафоре, образованному дипломату, чуждому партий и обладавшему умеренностью, присущей его профессии. Главное управление полиции было вверено служащему этого департамента д’Англе, тайному другу Бурбонов, а почтовый департамент отдали давнему врагу Наполеона Бурьенну, его бывшему секретарю, удаленному из кабинета по мотивам, от политики далеким[15].
Эти лица получили лишь временные должности (как и всё правительство) и наименование комиссаров, делегированных в управление правосудием, войной, внутренними делами и т. д. Так было учреждено правительство, к которому государи могли обратиться и которым намеревались воспользоваться, чтобы отнять у Наполеона оставшуюся военную и гражданскую власть.
Учреждение временного правительства означало официальное упразднение правительства Наполеона, и это был значительный шаг. Его не дерзнули бы совершить без поддержки двухсот тысяч иностранных штыков, оккупировавших Париж. Однако подобного результата было недостаточно для волновавшихся в столице роялистов, еще немногочисленных, но пылких. Они желали немедленного провозглашения Бурбонов и осаждали Талейрана и Монтескью, требуя принятия бесповоротного решения и немедленного объявления Людовика XVIII единственным законным государем Франции. Такая стремительность не подходила ни расчетам Талейрана, который не хотел Бурбонов без условий, ни его характеру, который никогда не был торопливым, ни его осторожности, предусматривавшей еще множество промежуточных ступеней. Всем нетерпеливым он отвечал своим обыкновенным оружием – медлительностью и пренебрежением, считая себя вправе говорить, что установит ход событий по своему усмотрению.
Впрочем, времени и не теряли. Тридцать первого марта встретили иностранных государей и добились от них решения о том, что они не будут более вести переговоров ни с Наполеоном, ни с кем-либо из его семьи;
1 апреля сформировали временное правительство. Второго апреля настал час перейти к основному и решающему действию – низложению Наполеона. Сенат, сделав первый шаг, не мог, разумеется, отказаться сделать и второй. Однако большинство сенаторов были растеряны, молчаливы и бездеятельны. Хотя они и были готовы провозгласить низложение Наполеона, но за них требовалось даже сформулировать постановление, дабы им осталось только его подписать. Однако оставались в Сенате несколько лиц, менее скованных и более склонных выдвинуться. То были прежние оппозиционеры, которые обыкновенно собирались в Пасси, где по наущению Сийеса изливали свое негодование, увы, слишком справедливое, по поводу действий императора. Талейран счел возможным дать выход их озлобленности и именно им предложить составить акт о низложении. Такое поручение и было дано Ламбрехту, человеку честному, простому и смелому, который только хотел быть полезным, не думая о том, что служит расчетам людей более коварных. Подготовке низложения посвятили вечер 2 апреля, пообещав тем, кто сделался его орудиями, тотчас заняться составлением Конституции – категорическим и признанным условием возврата к старой династии.
Тем же вечером Талейран представил Сенат императору Александру. Тот принял сенаторов с любезностью, повторил, что воевал не с Францией, а с одним человеком, и восхищен тем, как сражаются французы, и объявил, что в доказательство переполнявшего его удовлетворения и надежды только что приказал освободить всех французских пленных, заключенных в обширных пределах его империи. Очарованные всем, что извиняло их покорность, сенаторы выразили Александру горячую благодарность за великодушный поступок и обещали всеми силами содействовать тому, чтобы положить конец невзгодам Франции и всего мира.
В тот же день Сенат провозгласил бесповоротное низложение Наполеона. Резолюция, состоявшая из двух основных статей, гласила, что наследственная передача верховной власти от Наполеона к его потомкам упраздняется и все французы освобождаются от принесенной ему присяги. Будучи представленной, подобная резолюция могла быть принята только единогласно. Она и была принята без каких-либо возражений, в торжественном и печальном молчании, подобно приговору судьбы, уже произнесенному в другом месте, гораздо выше. Выказать удовлетворение осмелились только бывшие оппозиционеры. Им и было поручено представить мотивы подобного решения. Эту миссию взял на себя всё тот же Ламбрехт, предложив от имени Сената следующие мотивировки: Наполеон нарушил все законы, в силу которых был призван править; подавлял личную и общественную свободу; произвольно заключал граждан в тюрьмы;
лишил голоса прессу; набирал солдат и взимал налоги в нарушение принятых форм; проливал кровь Франции в безумных и бессмысленных войнах; покрыл трупами Европу; устлал дороги французскими ранеными; дошел до неуважения к принципу голосования за налоги, повысив последние в январе без участия Законодательного корпуса, и до неуважения к судебным постановлениям, отменяя их на свое усмотрение. По этим причинам Наполеона следовало объявить низложенным.
Мотивировки получили
Ознакомительная версия. Доступно 41 страниц из 202
