со Смерчем немедленно скрестим мечи. Но в кругу ничего не меняется: мы все так же стоим друг напротив друга и изучаем друг друга взглядами. Смерч чуть заметно облизывает темные, татуированные чернилами каракатицы губы, и, приподняв острие меча, делает пробный выпад вправо. Я отражаю это движение с небольшой намеренной заминкой — пусть парень думает, что я слегка отстаю в реакции, — и оба мы вновь замираем. Нет, мы не пылкие юнцы, которые стремятся вцепиться друг другу в глотки с первым ударом гонга. Смерч, несмотря на молодость, матерый и опытный боец. Ледесма мог по праву гордиться своим недавним приобретением. Вот только Вельдане Адальяро такой раб тоже не помешает.
Толпа меж тем поднимает недовольный ропот, но тут же умолкает, когда мы начинаем неторопливо кружить вокруг центра арены. Добрая сталь приятно отягощает кисть, сухой песок податливо и мягко шуршит под ногами. Незаметно, всего на шаг в каждом круге, мы сходимся ближе, пока расстояние между остриями клинков не сужается до размеров горчичного зернышка.
Смерч атакует — стремительно, стараясь застать меня врасплох, но я отражаю выпад, как будто с усилием. Звонко взвизгивает сталь, и с трибун слышатся разрозненные окрики:
— Да, давай!
— Разорви его, Вепрь!
— Наступай, наступай!
— Отруби ему рыло, Смерч!
Совсем скоро отдельные восклицания сливаются воедино. Будто океанский прибой, рев толпы, усиленный эхом, нарастает с каждой атакой и стихает, когда мы отскакиваем друг от друга. Гул толпы грохочет в ушах, возрождая в затылке давно утихшую боль, подаренную Несущим Смерть. Виски словно сжимает железным обручем, во рту возникает неприятная сухость. Ловлю взглядом темные глаза Смерча — спокойные, холодные, сосредоточенные, — он уверен в победе.
Первый настоящий, не пробный удар вгрызается в щит с такой силой, что едва не выбивает мне запястье. Второй заставляет пошатнуться и отступить. А следом на меня обрушивается серия столь мощных атак, что становится понятно: бой не выйдет легким. Парня не зря прозвали Пустынным Смерчем: гибкий, быстрый, безжалостный, он налетает, словно песчаная буря, и не дает возможности вздохнуть.
Пока удается лишь блокировать удары, и теперь уже не до обманных маневров: успеть бы увернуться от смертоносного лезвия в нужный момент. Смерч орудует мечом и щитом с одинаковой ловкостью: использовать слабость его левой руки пока не выходит. Атаки Смерча беспощадны: никакой надежды на то, что он пожелает оставить меня в живых, его цель — убить.
Смерч отступает, но ненадолго, лишь чтобы изменить дугу атаки, и под радостный рев толпы вновь налетает на меня ураганом. Еще несколько выпадов — и в короткий миг передышки я едва успеваю утереть предплечьем взмокший лоб. Все мои недавно сросшиеся переломы теперь ноют разом. Запястья горят огнем от бешеного напора противника. Но ничего: никто не способен выкладываться на полную бесконечно, рано или поздно он вымотается и сбавит темп натиска. Надо лишь устоять, не дать ему преимущества, не показать слабину, а затем вернуть самоуверенному юнцу всю мощь ударов десятикратно…
Однако Смерч молотит мечом без устали, словно заговоренный. В его зловеще темных глазах, сузившихся до едва заметных щелочек, нет ни единой эмоции. Лишь из горла рвется звериный рык, почти заглушаемый ревом толпы.
— Давай! Бей его! Жми!
— Дави, дави! К бортам, тесни!
Внезапным откровением становится то, что кричат это не мне. Это меня зарвавшийся малек теснит к бортику круга. Толпа жаждет крови — и не его, а моей… А еще неприятнее появившаяся в мышцах усталость — не его, а моя… И это я отступаю — шаг за шагом, удар за ударом — к каменному ограждению…
Самое время для контратаки.
Издаю гортанный рев, сгибаю корпус в стремительном броске — и налетаю на Смерча на пределе усилий. Меч противника сшибает размочаленную верхушку моего щита и встречается с моим клинком, отскакивает, вертится в воздухе с такой скоростью, что на миг превращается в сверкающий диск. Едва успеваю пригнуться и бью ногой по беззащитной голени; кувырок, выпад, блок щитом — и мы снова стоим друг напротив друга, но в жутковатых глазах Смерча наконец-то вспыхивает злоба. Он приседает со скоростью штормового ветра — инстинктивно бросаю тело в крученый прыжок, уходя от смертоносного лезвия. Промедли я хотя бы долю мгновения, и лишился бы обеих ног. Но не успеваю почувствовать опору под ступнями и инстинктивно отдернуть голову, как вражеский меч взвизгивает у виска и обжигает мне кончик уха.
Я реву, как раненый зверь, во всю мощь своих легких, и ныряю под меч — боги, он снова в атаке, и когда только успевает?! Сшибаю свой щит с его лезвием — и, о чудо! — Смерч открывает бок. Всего один удар — и победа за мной… вот только мне не нужна смерть этого бойца. От досады скрипнув зубами, увожу острие в сторону и оставляю между ребер противника скользящий порез. Так не пойдет, мне надо выбить меч из его руки — да так, чтобы лишить его возможности атаковать…
Смерч издает короткий вопль, но, словно не замечая боли, разъяренной коброй бросается на меня. Еще миг — и наши клинки скребут друг о друга, сомкнутые у гард. Враг скалит зубы, рычит как пес, тужится изо всех сил, чтобы достать мое лицо кончиком меча, а у меня в нечеловеческом усилии стонут все мускулы в теле. Живот превращается в камень, помогая ногам держать упор, жилы на руках готовы взорваться от напряжения; едва заметный рывок — и Смерч отступает, мечи расцепляются, мы вновь кружим вокруг невидимой оси, готовые немедленно схлестнуться вновь.
Не давая опомниться, Смерч повторяет атаку, обрушивая на меня серию сокрушительных ударов. Мне удается отразить их все, но правая рука превращается в сгусток пульсирующей боли. Чувствую, как предплечье деревенеет, движется тяжелее и медленнее. Выбрав момент, отвлекаю внимание противника обманным маневром, бросаю щит на песок и перекидываю клинок в левую руку. Губы Смерча кривит легкая ухмылка, он пытается отпихнуть щит ногой, одновременно направляя клинок мне в живот, но я ухожу от удара, перекатываюсь на песке и подхватываю щит правой.
Рев толпы врывается в уши, а в темных глазах песчаного дьяволенка мелькает растерянность. Следующий удар проходит мимо цели. Еще выпад: я резко меняю наклон туловища, и Смерч, ожидавший блока мечом, с ужасом на лице теряет равновесие. Массивное тело подается вперед, и тяжелый меч почти по самую гарду зарывается в песок. Эта ошибка могла стать моим триумфом: мне достаточно вонзить лезвие в незащищенную спину противника, и бой окончен. Но я ограничиваюсь невинной хулиганской выходкой: пинаю крепкий поджарый зад так, что Смерч валится в песок.
В воплях зрителей отчетливо звучит недовольство, и это
