этот?
– Я вижу, кающаяся жрица отлынивает от своих обязанностей? – зловеще поинтересовался охранник. – Спряталась в тенечке вместо того, чтобы ожидать очередного покаяния? И даже для отвода глаз никакой работы не прихватила? Что молчишь, шлюха траханая?
– Я плохо себя чувствую, момбацу сан, – сквозь зубы процедила Суэлла, чувствуя, как внутри разгорается бешеная ярость. – Прости меня, я покорно умоляю…
– А! Чувствуешь, значит, плохо? – охранник сплюнул, попав на тонкий древесный ствол. Деревья во дворе тоже считались священными, осененными благодатью самого Тинурила, но охраннику, похоже, было все равно. Возможно, он и не подозревает о том, что здесь священно, а что нет. Просто бандит с большой дороги, нашедший укромное сытное местечко. – А ну-ка, поднимайся. Сейчас найдем какого-нибудь доктора, и он тебя живо вылечит.
Он наклонился и дернул Суэллу за плечо. От него шибануло козлиным запахом застарелого пота. Суэлла покорно поднялась. Все-таки вляпалась. А может… Она бросила быстрый взгляд по сторонам. Значительная часть двора скрыта выступающей частью храма, но людей поблизости вроде бы нет. Если она сейчас сломает ему шею…
А она сумеет сломать ему шею? Поднимется ли у нее рука? Одно дело – убить в ярости, не контролируя себя, и совсем другое – хладнокровно, по расчету. И все же…
Секундное колебание стоило ей идеи.
– Эй, Микан! – во все горло рявкнул охранник, таща ее за собой за руку к центральному входу в храм. – Слышь, Микан! Ты где?
– Здесь я! – донесся из-за угла голос. – Чего надо?
– Посмотри, что я нашел в кустиках! – охранник дернул Суэллу вперед и добавил ей ускорения мощным тычком в спину, так что та, потеряв равновесие и запнувшись, упала на утоптанную землю, больно ударившись коленями и ободрав ладони. Когда она подняла голову, перед ней с раздраженной миной стоял Младший Коготь, а за его спиной маячил еще один мужчина, высокий, лысоватый, с проседью в густой черной бороде и… неуловимо, слишком неуловимо знакомый.
– И что? – резко спросил Микан. – Нашел – и?
– От работы отлынивает, – сообщил охранник. – Чё с ней делать? По башке?
– Я тебе самому по башке щас дам! – рявкнул Микан. – Что тебе сказано было? Бабам внешность сохранять, за нее деньги платят. Попортишь внешность – сам вместо нее работать пойдешь, понял?
– Ну ладно, не по башке. А делать-то чё? – отповедь охранника ничуть не смутила.
– Верни в келью и засади ей в наказание как следует, если хочешь. Меня не грузи, у меня разговор серьезный с человеком, не видишь, что ли? – Микан мотнул головой в сторону незнакомца. – Да поаккуратнее с ней, идиот! Помнишь, кто она такая?
– Чё? – охранник озадаченно почесал в затылке. – А, ну да, чё-то было такое…
– Вот и не болтай языком лишний раз. Исчезни.
– Да кончай ты волну гнать, в натуре, – охранник сплюнул в пыль. – Не маленький, блин. Ты! – он несильно пнул Суэллу в бедро. – Встала, быстро. И пошла к себе.
Суэлла покорно поднялась. Ярость черным пламенем вспыхнула у нее в груди, напружиненные для удара манипуляторы подрагивали, но она сдерживалась. За меня накажут других напомнила она себе. Других. Держись. Сегодня ночью все изменится. Неважно, как, но изменится.
– Стой! – чужак внезапно поднял руку. – Я тебя помню. Женщина без имени, так? Микан, кто она такая?
Теперь Суэлла вспомнила его голос и силуэт. Странный клиент, две недели назад не прикоснувшийся к ней и пальцем и безмятежно прохрапевший всю ночь. Она так и не разглядела его толком в предрассветной мгле. Вот, значит, какой он…
– Шлюха в борделе, – Микан пожал плечами. – Тебе-то что, Хоцобой?
– Она тарсачка. Невооруженным глазом видно. Ты совсем спятил, тарсачек силой в борделе держать? Хочешь свои яйца сырыми сожрать? Если на сторону просочится, тебя даже заступничество Смотрящей не спасет.
– Да пошел ты! – огрызнулся Микан. – Я-то при чем? Я храм охраняю, борделем жрецы управляют. Вот они пусть с тарсаками свои отношения и разруливают.
– Думаешь, они станут разбираться? – недобро прищурился мужчина. – Что-то я сомневаюсь. С огнем играешь, Микан, плохо кончится.
– Я сказал – пошел ты! – рявкнул Младший Коготь. – Без тебя разберусь! Сказал, что нужно – и вали отсюда. Тоже мне, учитель жизни!
Движения чужака Суэлла не увидела. Вот он стоит расслабленно и безмятежно – и вот уже ствол непонятно откуда выхваченного пистолета упирается Микану в подбородок, и тот неподвижно застывает с разведенными в сторону руками.
– Запомни, малыш, – процедил чужак, – я очень не люблю, когда мне хамят. Особенно такие сопливые щенки, как ты. В следующий раз, когда разинешь свою вонючую пасть, вспомни об этом, иначе рискуешь больше не вспомнить ничего и никогда. Дракона больше нет, и ты сейчас всего лишь шпана с большой дороги. Раздави тебя – и никто даже не заметит. Так что поумерь свой гонор, мальчик, или плохо кончишь.
Он неторопливо убрал пистолет куда-то под хантэн.
– Я задал вопрос, – сказал он как ни в чем не бывало. – И ответа не получил. Кто она? Почему с ней нужно быть поаккуратнее?
– Синомэ она, – неохотно ответил Микан, потирая подбородок пальцами и с ненавистью разглядывая чужака.
– Только-то? – саркастически поинтересовался тот. – Тарсачка, синомэ, под клиентов ее подкладываете, не предупреждая – мелочи. А если бы она меня придушила той ночью?
– Она знает, что будет, если рыпаться попытается, – буркнул Микан. – Не придушила бы.
– Ну-ну… – усмехнулся чужак. – Надеюсь только, что когда она тебя прикончит, меня рядом не окажется.
Он бросил на Суэллу странный взгляд – ей показалось, или в нем и самом деле крылась искра сочувствия? – повернулся и пошел к выходу из храмового двора. Стоящий за воротами храма джип завелся и зафыркал. Младший Коготь смотрел в спину с седобородому с нехорошим прищуром, словно целился из пистолета.
– Что он за хрен с горы? – осведомился новый охранник. – Ведет себя, как наместник.
– Глаз Великого Скотовода, – Микан скривился. – Сволочь. Смотрит всегда так, словно он святой, а мы – духи немытые. Хозяйка его, Смотрящая, стерва, сама тарсачка, а с борделя бабло стричь не брезгует. И про эту, – он кивнул на Суэллу, – все знает, только сообщать родственничкам что-то не спешит.
Внезапно, безо всякого перехода, он отвесил Суэлле оглушительную оплеуху. Та пошатнулась, но все-таки сумела удержаться на ногах. В ушах зазвенело, перед глазами поплыли белые и черные пятна: ударил Младший Коготь от души. Хорошо хоть раскрытой ладонью, а не кулаком, чтобы не портить лицо.
– Ну что, шлюха? – прошипел он. – Дождалась неприятностей? Значит, отлыниваешь от работы? Прячешься? Ну, я тебя научу, как прятаться! Ну-ка, тащи ее во внутренний двор, а я ребят позову. Мы ее так
