Ознакомительная версия. Доступно 37 страниц из 185
– А, вы хотите меня своими руками убить?!
– Нет, конечно.
– Значит, вы намерены сдержать слово? Вручить нам деньги, предложить карету…
– Ни денег, ни кареты вы не получите, – сухо рассмеялась Терпение. – Мы вам ничего не должны. Ни в одном банкирском доме Картена вас больше не признают, а для партии Глубинных Корней Себастьян Лазари уже стал смутным воспоминанием. Уходить из Картена вам придется пешком.
– И чем же мы заслужили подобное обращение?
– Вы забыли о Сокольнике?
– То есть вы с самого начала собирались нам отомстить, – вздохнул Локк. – Что ж, я все равно считаю, что этот гад получил по заслугам. И мнения своего менять не собираюсь.
– Увы, вам не понять, чего вы его лишили, – с гневной укоризной произнесла она. – Магия для вас – пустой звук, а не часть вашей плоти и крови. Вы ее не чувствуете. Вам никогда не ощутить чудотворный жар слова, разящего без промаха, как стрела, спущенная с тетивы. Вас никогда не переполнит всеобъемлющая сила, не подхватит, как пушинку на ветру… По-вашему, я вас жестоко караю? Вы заслуживаете большего. Поверьте, милосерднее было бы его убить – я сама магов убивала, знаю, о чем говорю. Вы отняли у него руки и голос – основные орудия магии – и тем самым сокрушили его. Вы лишили его будущего. Уничтожили великую ценность. Архидонна Терпение, возможно, простила бы ваше злодеяние. Но материнское сердце, сердце мага вас простить не может.
– Я остаюсь при своем мнении, – дрожащим голосом заявил Локк.
На лестнице послышались тяжелые, торопливые шаги, дверь распахнулась, и в спальню вбежал Жан.
– Не понимаю… – задыхаясь, воскликнул он. – Я только что… Что вы снова со мной сделали?!
– Ненадолго усыпила, – сказала Терпение. – Мне надо было поговорить с Сабетой и кое-что объяснить Локку. А остальное вам тоже будет полезно услышать.
– Что с Сабетой?
– Она жива, – ответила Терпение. – И сбежала по своей воле.
– Так, я сейчас…
– Жан Таннен, мне от вас ничего больше не нужно, – заявила Терпение. – Если вы еще раз меня прервете, то Локк покинет Картен в одиночестве.
Жан сжал кулаки, но промолчал.
– Я тоже покидаю Картен, – промолвила Терпение. – Вместе с остальными магами. Сегодня завершилась последняя Пятилетняя игра. Наше многовековое пребывание в Картене подошло к концу. Когда горожане наберутся смелости посетить Исла-Схоластику, то найдут там лишь пустующие дворцы и обвалившиеся подземелья. Ни наших архивов, ни наших сокровищ картенцам не достанется. Все следы нашего пребывания в Картене исчезнут.
– И зачем вам все это?
– Картен сослужил нам добрую службу. Здесь мы набрались сил, отточили наши умения, разбогатели. А теперь с вольнонаемными магами и с договорами покончено. Маги больше ни к кому в услужение не поступят. Мы удаляемся на покой, навсегда скрываемся от людских глаз. И никогда больше не станем привлекать к себе внимание подобным образом.
– Это… из-за той опасности, о которой вы упоминали? – встревоженно спросил Локк, смутно представляя размах грядущих перемен.
– Лихо, дремлющее во мраке, лучше не тревожить, – вздохнула Терпение. – Но нашу магию необходимо сохранить во что бы то ни стало. Поэтому применять ее мы будем с великой осторожностью.
– Ну и зачем вам понадобилось устраивать эти дурацкие выборы? – спросил Локк. – Объяснили бы нам все это с самого начала, всем бы было легче.
– Много столетий назад великие мудрецы моего ордена предвидели, чем все завершится, – сказала Терпение. – Вольнонаемные маги изначально поступали в услужение ради денег, но, привыкнув к власти и повиновению, дерзко возомнили, что могущество их безгранично, и решили, что вольны повелевать миром и по своему единоличному усмотрению помыкать людьми. Мудрецам было ведомо, что наступит день великого кровопролития, предотвратить которое невозможно. Раскол в наших рядах будет глубок, но совершенно незаметен, а победителем станет тот, кто первым нанесет неожиданный удар, хотя готовились к нему открыто. Пятилетняя игра развлекала нас много веков, но лишь немногие помнили ее тайный, подспудный смысл и сознавали ее истинное предназначение.
– Значит, вся эта кутерьма… просто для отвода глаз? – ахнул Локк. – Пока мы тут корячились, вы кого-то ножом в спину пырнули?!
– Как ни прискорбно, но все те маги, которые так гордились своей исключительностью, останутся в Картене навечно. Переубедить их было невозможно. А остальные… Мы отсюда уходим. Навсегда.
– И зачем вы нам все это говорите? – спросил Жан.
– Чтобы доставить вам как можно больше неудобств, – холодно улыбнулась Терпение. – Если помните, я весьма подробно рассказала вам о ваших обязательствах перед нами. Наше присутствие будет скрыто от обычных людей, но этого мира мы не покинем. Если вы хоть словом обмолвитесь о случившемся, мы вас легко отыщем.
– От обычных людей… – хмыкнул Локк. – По-вашему, я обычный человек? И после этого вы хотите, чтобы я поверил вашим рассказам о моем прошлом?
– А вы взгляните на портрет, который я Сабете принесла, – предложила Терпение, касаясь прислоненного к стене предмета. – Через пару дней от него останется только пепел. Это единственная картина, созданная рукой Ламора Аканта. Уверяю вас, сходство полнейшее.
– Да скажите вы мне наконец, кто я! – вскричал Локк.
– Вы – человек, которому не дано получить ответ, – с довольной улыбкой заявила Терпение. – Тоже мне, хитроумный каморрец, великий плут и обманщик! Вы и не представляете, что такое настоящая месть. Позвольте мне воздать вам по заслугам. Прежде чем я стала архидонной Терпение, меня звали Белошвейкой – не потому, что мне нравится вышивать, а потому, что я крою по мерке.
Локк, похолодев, ошеломленно уставился на нее.
– Живите долго, не зная ответа, – промолвила она. – Вам никогда не удастся с абсолютной точностью определить, правду я вам поведала или солгала. А теперь я скажу вам то, что будет преследовать вас всю жизнь, хотя сын мой и глумился над моими предсказаниями, не желая признавать их неотвратимость. Вот вам мое пророчество, Локк Ламора: три вещи обрести и три вещи потерять – ключ, венец и дитя. – Накинув капюшон, она добавила: – Серебряный дождь погибель несет.
– Фигня все это! Выдумки! – прошептал Локк.
– Все может быть, – заметила Терпение. – Но это – часть вашей кары. Живите дальше, Локк Ламора. Живите и мучайтесь.
Она небрежно взмахнула рукой и исчезла.
2
Жан так и стоял в дверях, глядя на портрет, обернутый мешковиной. Наконец Локк нашел в себе мужество сдернуть покров и долго смотрел на картину, чувствуя, как в уголках глаз выступают жгучие слезы, а на лбу и у губ тетивой натягиваются горькие складки.
– Ну да, он самый. Ламор Акант. С женой… – заявил он с презрительным смешком, больше похожим на сдавленный всхлип, и отшвырнул портрет на кровать.
Ознакомительная версия. Доступно 37 страниц из 185
