он сам это отмечал, являлся работавший в Харбинском уголовном розыске подполковник Ренард.
523
В качестве целей Общества указывалось оказание материальной помощи Красновскому отделу БРП, получение членами Общества дешевого кредита. Учредителями Общества, а главное — его Правление, являлись только братья БРП [Архив СТДС. Larin, box 2, f. 2.3].
524
В одном из писем хорунжего Ларина, в частности, говорилось: «Без внешних больших событий падение Красной власти сомнительно, а таковые события могут вызвать только новые хозяева; и как бы мы не относились к новым хозяевам, нам не изменить исторический ход событий и посему, может быть, скрепя сердце приходится выбирать наименьшее зло, исходя из того соображения, что иногда в целях спасения жизни человека приходится отрезать руку или ногу…» [HIA. Larin Papers, box 1, f. 1.10].
525
В 1936 г. Ренард писал Ларину: «Контроль старается проникнуть в душу, чего мы не можем допустить. Перед нами стоит вопрос о почти полном прекращении работы или же необходимости проявлять гибкость и идти на возможное соглашение с хозяевами» [Архив СТДС. Larin, box 1].
526
НКВД придаст в дальнейшем исключительное значение этим курсам, объявив их едва ли не важнейшими центрами по подготовке разведчиков-диверсантов для отправки в Советский Союз. Все репатрианты, ранее обучавшиеся на курсах, будут репрессированы в СССР в 1937–1938 гг.
527
Вслед за образованием Маньчжоу-го вышел целый ряд законов и постановлений, целью которых являлось превращение государства в плацдарм для строительства японского «нового порядка» в Восточной Азии, стержнем которого была борьба с Коминтерном и консолидация народов Восточной Азии под эгидой Японии. Как отмечают в своей работе Е. Е. Аурилене и И. В. Потапова, пестрая в этническом плане Маньчжурия стала своеобразной репетицией «общего дома» для всех ее национальностей под эгидой Японии. Оккупационные власти обещали населению открыть «новые пути государственной жизни, основанной на вечных непреходящих идеалах, являющихся единственным источником счастья и благоденствия народа». После роспуска всех политических партий в стране, в 1932 г. была создана единая надполитическая структура — общество Киовакай (Сэхэхуй), номинальным руководителем которой являлся премьер-министр Маньчжоу-го, а фактически главнокомандующий японской Квантунской армии, считавшийся ее почетным советником. Киовакай признавалась «единственной организацией в Маньчжоу-го, проводящей идеологическую, культурную, политическую и хозяйственную работу, охраняющей духовные принципы основания государства и пекущейся о народном благополучии». Вводился закон «Об охране общественного порядка», который устанавливал строгий контроль над общественно-политической деятельностью в стране и давал «чрезвычайные полномочия» полиции. В 1937 г. оборона границ Маньчжурской империи перешла в ведение Квантунской армии, что привело к окончательному установлению японского контроля над вооруженными силами Маньчжоу-го. В марте 1932 г. правительством Маньчжоу-го был издан приказ, согласно которому «в школьных программах должны были воплощаться основополагающие принципы конфуцианства», а «учебники, содержащие намек на политическое подстрекательство, подлежали изъятию и уничтожению». Новые учебники давали японскую интерпретацию внутренних и международных событий, «воспитывали лояльное отношение к сотрудничеству между Маньчжоу-го и Японией». В ноябре 1933 г. вышел закон «О печати», легализовавший полицейский надзор за прессой. В 1934 г. была введена система круговой поруки, объединявшая население Маньчжоу-го по месту жительства в «десятидворки», в 1940–1941 гг. она была преобразована в Союз соседской взаимопомощи (тонари-гуми). Система являлась средством политического контроля над населением и структурой, мобилизующей материальные и физические ресурсы нации на выполнение государственных задач (Аурилене, 2008, с.117, 120; Аурилене, 2004, с. 29; Захарова, 1990, с. 52, 54, 58).
528
В частности, в состав Правления ХКПРБ в первой половине 1930-х гг. входили полковник М. А. Демишхан, подполковник С. И. Храмов, капитаны В. В. Пономарев и К. А. Полуянов, офицеры А. М. Васильев, П. И. Гурулев [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 31 786, л. 68–70].
529
Участие в празднование приняли около тридцати общественных организаций за исключением легитимистов, фашистов и семеновцев [Русская военная эмиграция, т. 8, с. 640, 641].
530
Подполковник Обухов, командир батальона 13-го стрелкового полка 4-й «Железной» стрелковой дивизии, был тяжело ранен в августе 1916 г. После излечения являлся командиром 126-го пехотного запасного полка в Екатеринбурге. Участвовал в Гражданской войне, командир 46-го Исетского стрелкового полка, командир бригады 12-й Уральской стрелковой дивизии. Генерал-майор (1919). Участник Сибирского Ледяного похода.
531
В эмигрантских агентурных сведениях Вержбицкий характеризовался, как человек «всегда трезвый, исполнительный, скромный в собственных желаниях и личной жизни… Никто из бывших чинов-участников приморской гибельной эпопеи не имеет права бросить ген. Вержбицкому упрек в нечестности, корыстолюбии, выдвиженчестве и т. п. Это было бы полнейшим абсурдом и клеветой. Сейчас ген. Вержбицкий в своей частной жизни весьма стеснен и буквально нуждается в куске хлеба; бывают случаи, когда старик-служака не обедает по нескольку дней, но, тем не менее, он никогда ни к кому не обратился за помощью или с просьбой о ней, тем более никогда не воспользуется своим положением главы местного отдела Общевоинского союза, в руках которого, как-никак, а все таки имеются некоторые общественные (союзные) средства… Что касается политических взглядов и убеждений ген. Вержбицкого, то нужно сказать, что [он] вообще отличается постоянством характера, прямолинейностью и… упрямством. Раз объявивший о том или ином своем решении ген. Вержбицкий уже не отступает от него даже в том случае, если впоследствии сознает, что он не прав» [Русская военная эмиграция, т. 8, с. 663, 664]. Генерал Дитерихс, наоборот, отмечал достаточную гибкость Вержбицкого и способность его до некоторой степени идти на компромисс, что позволило ему удерживать свои позиции даже при невысокой популярности РОВСа в глазах японцев.
532
Зольднер Герман Иванович, 1871 г. р. Окончил Киевское реальное училище (1889), Московское пехотное юнкерское училище (1891) и Офицерскую артиллерийскую школу (1910). Участник Первой мировой войны. Командир 1-го отдельного артиллерийского дивизиона 1-й артиллерийской бригады, 2-го отдельного полка тяжелой артиллерийской дивизии батарей «Е», 115-й артиллерийской бригады, инспектор артиллерии Дунайского отряда. Кавалер Георгиевского оружия. Генерал-майор (1917). Служил в армии гетмана П. П. Скоропадского, в белых войсках Восточного фронта. Инспектор артиллерии Омской группы, инспектор артиллерии 2-й армии. Участник Сибирского Ледяного похода. Инспектор артиллерии Дальневосточной армии. В эмиграции в Харбине, служил в частной фирме и в материальной службе КВЖД (до 1925 г.), давал частные уроки, работал конторщиком в АО «Сунгарийские мельницы», кассиром лесного склада фирмы «Гуревич и Кͦ». Председатель Артиллерийского кружка и Объединения Алексеевского военного училища.
533
Целый ряд эмигрантских
