– Принцесса, ты задумалась о судьбах мира? – князь сверкнул мальчишеской ухмылкой и протянул мне прозрачный кубок. Напиток искрился всеми цветами радуги, взрываясь фейерверком крохотных звёзд.
– Это что? – подозрительно спросила я.
– Панацея от горестей, как и обещал, – подмигнул Сол.
Я подумала, что хуже уже не будет, и выпила залпом. Это было последнее, что я успела подумать ясной головой.
* * *
Зарывшись глубже в постель и укрывшись с головой, я с нездоровым удовольствием махрового садиста продолжила издевательство сама над собой. Воспоминания всплывали одно за другим, как картинки. Те, что продают из-под полы, или показывают тайком, краснея и хихикая.
Спор, что можно называть вином, а что нет, приводит к дегустации всего, что есть на ковре, под дружный хохот от задорных и неприличных тостов князя. Ольга ангельским голоском поёт похабные частушки. Север лежит брюхом вверх у второго тазика, не в силах подняться. Вейр молча цедит напитки, хмуря брови, на шутки и байки о колдунах не отвечает. Сол невесть откуда достаёт шкатулку, украшенную тончайшей финифтью. В шкатулке оказывается набор скаковых единорогов. Спорим на раздевание. Спустя десяток забегов под вопли, свист и тосты, полураздеты я, Ольга и князь. У меня ещё хватает стыда радоваться, что вампирша заставила напялить шёлковое белье, вместо моего старого, видите ли, не слишком презентабельного для новой одёжки, которое она, недолго думая, развоплотила, раздражённо щёлкнув пальцами. Правда, более-менее приличный комплект оказался бесстыдного алого цвета, но выбор был невелик. В остальном предложенном мне белье даже развесёлые блудницы поскромничали бы показаться.
Север храпит у третьего тазика. Вейр пересчитал всех журавлей. Байки о колдунах кончились. Единорожки, хоть и магические, устали. Болят животы от безудержного смеха и воплей, которыми сопровождался каждый забег. Журавли троятся, четверятся, кружа голову бесконечным танцем. Всевидящий икает.
Я глубже закопалась в подушки. Где моя голова была? Какое раздевание? С кем? С ними? Да и древние хороши! Совратили бедную меня, не моргнув глазиком! Неужто это – я? Пустилась во все тяжкие, страдает она, видите ли. Болеет она, видите ли, пьяница безмозглая и скотина развратная! При смерти она, несчастная! А как с вампиром развратничать, так у неё ничего не болит! Щеки пылали, я с содроганием вспомнила, чем закончилось так называемое лечение от хандры. А ведь Ольга предупреждала…
* * *
Вода в озере оказалась настоящей. Словно шагнула в парное молоко. И плевать, как это устроено на самом деле. Загадочно мигают звезды, сверкает мальчишеская улыбка и совсем не мальчишечий, серьезный взгляд мужчины, ведомого наидревнейшим инстинктом. Сильные руки на моей талии. Ноги отнялись, странное томление внизу живота, прохладные губы на моих плечах, россыпь поцелуев горит диким, первобытным огнем страсти. Беловолосая в лунном свете голова клонится к моей шее, обжигая и одновременно замораживая легким дыханием кожу:
– Не бойся, принцесса, я могу сделать так, что тебе никогда не будет больно. Болезнь отступит навсегда…
Я клоню голову ему на плечо. Пусть хоть живьем сожрет, лишь бы прекратить эти адовы муки, и отвечаю на поцелуй. Земля уходит из-под ног, я лечу…
Так летел щуплый дебошир, когда Золтан вышвырнул его из корчмы. Приземлился он у свинарника, забавно дрыгая руками и ногами в полёте, и отчаянно матерясь на весь Миргород. Я, наверное, переплюнула его полет. Последнее, что запомнила – бешеные светло-серые глаза, и горловой рык, в котором никто бы не узнал чарующий голос Вейра.
Я приоткрыла глаз и приподняла голову, изучая белоснежную спину и пепельный хвост, перетянутый чёрной лентой. Вейр обернулся.
* * *
Он молча смотрел в светло-карие глаза. Вчера весь вечер исподволь наблюдал за этой знакомой незнакомкой. Увидев её во всем блеске, он был очарован, как восторженный прыщавый юнец.
Наряд подчеркнул точёную фигурку и сочную, южную красоту девушки. Грива распущенных волос придала утончённость эльфа чертам лица, подчеркнув скулы и огромные глаза цвета тёмного янтаря, но и сегодня, после бурного вечера и без дорогих нарядов, она выглядела ничуть не хуже. Милое заспанное личико, тени от пушистых ресниц на бледном лице, взъерошенная копна смоляных волос, шёлком укрывшая постель. Её хотелось съесть. Или прижать к себе и не отпускать. Никогда. Вейр не понимал сам себя. Отказывался понимать. Капли имели странный побочный эффект. Или это последствия смешения сил, и его поэтому так тянет к веде? Ничего, это временно. И, значит, пройдёт. На его век женщин и без деревенских девчонок, влипающих в неприятности, хватит. Только помани. Зоря моргнула, словно пытаясь понять, что у него на уме, и нахмурилась, забавно сморщив носик:
– Тебя кто просил лезть, защитничек хренов?
Он криво улыбнулся. Если бы он и сам знал.… С этой пигалицей он вёл себя как распоследний дурак.
– Твоя жизнь неразрывно связана с моей, не забывай. Заботясь о тебе, я забочусь в первую очередь о себе, своем покое. И, потом, из-за смешения сил, я чувствую твои сильные эмоции. Я всего лишь хотел спокойно отдохнуть после ужина, а не забавляться заочно с вампиром.
– И что? Сразу руки распускать? Ты же с вампиршей забавляешься! И я почему-то ничего не чувствую, в отличие от тебя! Заврался совсем! Нежные мы какие, оказывается! Ни себе, ни людям! Даже бы если и так, потерпел бы! Что? Что тебе не нравится? – вскинулась Зоря, сверкая глазищами.
– Ничего, мне всё нравится! – заорал он. Нет, это был не он. А похотливый неудовлетворённый самец, насмотревшийся на полуобнаженных девиц. Надо сказать, девицы очень даже ничего, хоть сейчас в гарем к Фессийскому султану. Ну вот, опять! С него хватит, решил Вейр, и вылетел из собственной комнаты, как ошпаренный, и едва не сшиб с ног Сола. Вампир совсем не походил на того смазливого распутника, которому он зарядил по физиономии, едва не выбив клыки. Правда, фонарь почти такой же, как и у него, но заживёт на Соле уже сегодня к вечеру, в отличие от него. Подтянутый, суровый, одетый в чёрное, князь древних сухо проговорил:
– Лориния прислала за Зореславой. Девочку надо предупредить.
– Сам присмотрю.
Князь прищурился:
– Отвечаешь?
Вейр посверлил взглядом хозяина, еле сдержав пару фраз, рвавшихся с языка, и молча отвернулся.
* * *
Я едва успела нырнуть под одеяло, когда в комнату неожиданно ворвался колдун, закрыл пинком дверь и рявкнул:
– Чего разлеглась? За тобой твои светлые явились! Труба зовёт!
Я уже собиралась выпалить, куда и как далеко пойти некоторым колдунам, но в комнату неслышно, как кот, вошёл князь. У меня пропал дар речи.
– Утро доброе, принцесса!
Я недоверчиво уставилась на вампира. Ни намёка, ни полслова по поводу вчерашнего. Что такое для древнего какая-то веда? Так, мимолётное, неслучившееся. Стало немного обидно. Женщина я, или кто? Впрочем, так даже лучше. По внимательному взгляду синих глаз я поняла, что он читает меня, как открытую книгу, и вконец смутилась.
