развило в нем недоверие к людям, с которыми он общался, и нужно было определенное время и определенное поведение людей, чтобы его осторожность в общении с ними перешла в доверие. Здесь я высказываю свое личное мнение по этому вопросу, а пришло оно ко мне через несколько лет общения с Верховным.
Было бы наивным утверждать, что И. В. Сталин имел только положительные качества. Даже он сам – эти слова приведены мной в повествовании – говорил, что люди в Сталине видят только одно хорошее, но таких людей на свете нет.
Что касается 1937–1938 годов, то, хотя я и не знал тогда Сталина и не общался с ним, но нужно прямо сказать, что эти годы являются черными страницами в истории нашей Родины, и Сталин, являясь Генеральным секретарем нашей партии, несет за это ответственность в первую очередь. Это не является темой моего повествования, но я считаю для себя обязательным сказать об этом. Однако противопоставлять эти события тому положению, тому месту, которое занимал И. В. Сталин в ходе войны, будет неправильным, будет не соответствовать действительности, точно так же, как если мы будем пытаться оправдать события 1937–1938 годов и искать оправдания Сталину в проводимых им мероприятиях тех годов, хотя мы и знаем, что помощников в этом деле было более чем достаточно.
Кроме случая с Берией, описанного мной, больше ни разу не довелось мне видеть Верховного в состоянии гнева или в таком состоянии, когда бы он не мог держать себя в руках. Вполне возможно, что другие товарищи с этим сталкивались, раз они об этом сами пишут. Лично со мной Сталин никогда не разговаривал в грубой форме, однако весьма неприятные разговоры имели место. Дважды за время войны подавал я ему записки с просьбой об освобождении от занимаемой должности. Причиной подачи таких записок были необъективные, неправильные суждения о результатах боевой деятельности АДД, полученные им от некоторых товарищей. Бывает и так, когда у самого дела не идут, нужно в оправдание на кого-то сослаться. Подача таких записок не вызвала какого-либо изменения в отношении ко мне Сталина, хотя тон этих записок был не лучшим. Этим я хочу подчеркнуть, что Сталин обращал внимание на существо и мало реагировал на форму изложения.
Не раз я задавал себе вопрос: всегда ли был Сталин таким, каким я его увидел, таким, каким он был во время войны? Ведь до 1941 года я его никогда не видел и представление мое о нем, как я уже упоминал вначале, не было, образно говоря, лучшим. Могу сказать одно – я не имею основания утверждать или с чьих-либо слов предполагать, что за все время моего общения с И. В. Сталиным отношение его к другим военачальникам как-либо разнилось с отношением ко мне. Отношение его к людям соответствовало их труду, их отношению к порученному им делу.
Работать со Сталиным, прямо надо сказать, было и непросто, и нелегко. Обладая сам широкими познаниями, он не терпел общих докладов, общих формулировок. Ответы на все поставленные вопросы должны были быть конкретны, предельно кратки и ясны. Туманных, неясных ответов он не признавал и, если такие ответы были, не стесняясь, указывал на незнание дела тем товарищем, который такие ответы давал. Мне ни разу не довелось наблюдать, чтобы для этого он подыскивал какие-либо формулировки, и в то же самое время мне ни разу не довелось быть свидетелем, чтобы он кого-либо унизил или оскорбил. Он мог прямо, без всякого стеснения заявить тому или иному товарищу о его неспособности, но никогда в таких высказываниях не было ничего унизительного или оскорбительного. Была констатация факта. Способность говорить с людьми безо всяких обиняков, говоря прямо в глаза то, что он хочет сказать, то, что он думает о человеке, не могло вызвать у последнего чувство обиды или унижения. Это было особой, отличительной чертой Сталина.
Длительное время работали с ним те, кто безупречно знал свое дело, умел его организовать и умел им руководить. Способных и умных людей он уважал, подчас не обращая внимания на серьезные недостатки в их личных качествах, но, прямо скажу, бесцеремонно вмешивался в дело, если оно шло не так, как он считал нужным, уже не считаясь с тем, кто его проводит. Тогда он, не стесняясь, выражал со всей полнотой и ясностью свое мнение. Однако этим дело и кончалось, и работа шла своим чередом. Если же он убеждался в неспособности человека, время на разговоры с ним не тратил, а освобождал его от непосильной, с его точки зрения, должности.
Авторитет И. В. Сталина в ходе Великой Отечественной войны был абсолютно заслужен и предельно высок как среди руководящих лиц Красной армии, так и среди всех солдат и офицеров. Это неоспоримый факт, противопоставить которому никто ничего не может. Описывая ход событий в Великой Отечественной войне, я старался освещать все с позиций, существовавших в то время как в Красной армии, в ее руководстве, так и среди населения нашего государства.
Патриотизм советского народа, его отношение к труду, к выполнению своих обязанностей, эффективность руководства можно продемонстрировать еще одним примером. В считаные годы, в это сейчас трудно даже поверить, ликвидировав все последствия войны, той разрухи, которую учинили гитлеровские захватчики, встала крепко на ноги наша Родина.
* * *
Хочу сказать читателям и о том, что я совершенно не претендую на полноту изложения всей многогранной деятельности АДД. Более того, я уверен, что многое здесь упущено и о многом не сказано. Невозможно одному человеку поднять весь материал о боевой деятельности целого рода войск. Для того чтобы написать эту книгу на документальном материале, немало недель прожил я в Подольске, работая в Центральном архиве Министерства обороны, проштудировал многие и многие сотни объемных папок с документами, относящимися к боевой деятельности АДД. Однако осталось еще много материалов, к которым я и не притрагивался.
Много, очень много ушло времени, ушли годы на то, чтобы как-то систематизировать материал и изложить его, если можно так выразиться, в читабельной форме, чтобы он дошел до читателей, чтобы он обязательно был изложен правдиво. Я ставил перед собой задачу, чтобы читатель мог правильно представить себе истинную обстановку того времени, ведь известно, что с изменением времени меняется и обстановка, меняются оценки событий. Я старался излагать события с точки зрения человека, занимавшего определенный пост в тот момент, который описывается. Вряд ли будет естественным, если, скажем, будет описываться деятельность полка, которым ты командуешь, не с точки зрения командира полка, а с позиции, скажем, командира корпуса. Совершенно ясно, что
