что день почти кончился, и скоро не смогу чувствовать тепло рук Реджиса.
— Остается благодарить богов за встречу с тобой и надеяться, что завтра ты не уедешь из Леайта.
— Срок вступления в наследство завтра не наступит.
— Тогда время у меня есть, — Реджис улыбнулся и подался вперед: — Ну или найду повод за что-нибудь тебя задержать.
— Пощадите, боги… Вот, значит, как? И никаких уговоров «оставить все»? Нечестно, господин дознаватель.
— Неужели? Если цель оправдывает средства, могу я разок воспользоваться служебным положением? Только скажи, ты все-таки решила уехать?
От едва уловимой неуверенности, проскользнувшей в его голосе захотелось улыбаться и закрыть лицо руками.
— Может, когда-нибудь…
Я придвинулась ближе, положила голову Реджису на плечо и прикрыла глаза, когда краешек сияющего солнца коснулся темной воды.
Вместо эпилога
Спустя год
Вернуться к жрице Лорнары было немного неловко. Особенной верой и почитанием богов ни я, ни Реджис не отличались. Он не соблюдал положенных ритуалов — нетрудно понять, почему. Искренне удивил, когда вообще о них вспомнил и выбрал Рели с ее неживым взглядом. Из-за него-то и становилось не по себе, да и в прошлую встречу предложенную однажды помощь я отвергла слишком резко.
Храмовый зал оставался неизменным как, полагаю, и сотню лет назад. В воздухе витал густой аромат благовоний и трав, а в косых лучах света, падающих из круглых окон в потолке и узких продолговатых по стенам виднелась сизоватая дымка. Лорнара так же равнодушно взирала на всякого входящего, а ее обезображенное лицо было величественным и пугающим одновременно.
— Так она нас ждет? — шепотом произнесла я. Казалось, любой звук разойдется эхом.
— Разумеется. Мы договорились.
— Вдруг передумала? Кому охота иметь проблемы с магистратом?
— Рели сказала «ни капли не сомневаюсь».
— Вот как?
На самом деле, передумать готова была я. Все — наш разговор, обещание, сегодняшнее утро, когда я собралась и пришла сюда — казалось ненастоящим. Как картина, нарисованная неумелым художником. Я не верила в происходящее и почему-то боялась.
Срок вступления в наследство наступил немногим меньше полугода назад — таверна целиком и полностью стала моей. Никаких потерянных родственников больше не объявлялось. В назначенный день Анри Равьен-старший явился лично, осмотрел дом, сверил имущество с документами и попросил поставить несколько подписей. Потом рассказал, какие из бумаг следует отнести в банк, какие передать в магистрат, поздравил и ушел. А я осталась сидеть в когда-то теткином кресле, разглядывать гербы на сургучовых печатях и молчать во внезапно наступившей тишине. Я воображала, что в этот момент захочу танцевать и смеяться, но испытывала странное спокойствие. Госпожа Женива Ирмас окончательно покинула «кота и лютню» и, кажется, это ее призрак, улетая, сбил с подоконника пустой стеклянный флакон.
По такому случаю Марта испекла огромный пирог, а Анри где-то раздобыл бутылку дорогого вина и не затыкал Тибо, когда тот начал распевать моряцкие песенки. Он так и не убрался из таверны. Уходил на пару месяцев — подзаработать и обрести вдохновение. Но вернулся — похудевший и опять без гроша в кармане. Вдохновение пришло не только к нему, но и к озверевшим за зиму грабителям на дороге. Тибо едва ли не валялся в ногах, просил прощения и принять обрать, обещал больше никогда-никогда не уходить и «чтоб меня сшейды грызли, госпожа Сорель». Анри сначала велел катиться на все стороны и извинения засунуть настолько глубоко, что даже пьяные матросы с интересом прислушались. Но потом сменил гнев на милость — талантливого музыканта все-таки непросто найти.
Мод и Лизет, вопреки опасениям папеньки до сих пор не сбежавшие с моряками, обрадовались его возвращению и при каждом удобном случае засыпали вопросами. Тибо был только рад — принимал самый одухотворенный вид, усаживался на скамью и пересказывал каждое злоключение в малейших подробностях. Эри и та перестала обижаться и реагировать на острые шутки.
За минувшее время она изменилась. Перестала вздрагивать, когда раздавались резкие шаги за спиной, так ловко научилась управляться на кухне, что Марта разок обмолвилась: «будет кому работу в старости передать». Постепенно Эри научилась говорить с Анри ровным, спокойным голосом, из которого исчезли обиженные, то и дело взлетающие вверх, нотки. Не отводить взгляда и не делать ужасно занятой вид, если тот входил в комнату. Обещание свое она так же исполнила — ни разу не попросила помощи с наследством. Сама ходила к Равьену-старшему, истратив почти все из отложенного жалования. Еще она немного поправилась и платья, оставшиеся от матери, сели точно по фигуре — перешить решилась не все. Продолжила убирать волосы как взрослые почтенные женщины, но смешной почему-то выглядеть перестала. Стала серьезнее, изменилось даже выражение лица. Что и осталось прежним — это желание выйти замуж. Пару раз, скинув умело надетую маску степенности, Эри жаловалась, мол, никак не найдет достойного мужчину. То моряк в зале за зад ущипнет, то торговец на рынке глазки строит, а чтоб по-настоящему ухаживать и замуж позвать — никто. Видимо, сироты со скромным приданым и отчимом за решеткой особенно не интересовали местных женихов.
О Кеннете мы, разумеется, услышали еще не раз. Сперва пришлось заново давать показания в городской страже, потом присутствовать на суде, а после Эри, при помощи господина Равьена и Реджиса подавала прошение, чтобы наследство передали ей до срока совершеннолетия. Особенной погоды это не сыграло, но пару месяцев Эри сэкономила. Денег, оставшихся от матери, оказалось немного, и бросать работу в таверне она не стала. Да и призналась, что будет очень скучать.
Я искренне удивилась, когда она решила попрощаться с Кеннетом. Того увозили на север на долгих десять лет и было ясно — вряд ли он вернется живым. Разговора у них с Эри не вышло, только пара взглядов напоследок: растерянный и злобный. Дело с капитаном Рентье закончилось тем, что «Аванти» спустя какое-то время вышел из порта. С тех пор вдоль западного побережья его не видели. Реджис сдержал обещание и отпустил Кристофа живым, даже позволил сохранить защитные рисунки на коже. Дважды такое не повторяется. И мне, и Эри он строго-настрого запретил хоть как-то вмешиваться. Лишь намного позже мы узнали, что Далин был схвачен на пути к Дюмоновым островам. Смелая, но чересчур самоуверенная попытка скрыться.
Мод и Лизет, от которых не ускальзывала ни одна сплетня, будь то воровство чиновника или нижнее белье жены торговца из лавки напротив, пару недель назад, понизив и голос и сверкая глазами, рассказали, что Эри слишком уж любезничает с Ламаром Бенуа. Будто бы вместо того, чтобы спешить на помощь
