Лицо ее покраснело от настоящего, непритворного гнева:
— Чтоб ты сдох, дед!
— Как видишь, я не сдох, — заявил Уайти удовлетворенно. — И очень неплохо себя чувствую.
— Правда? Я ужасно рада! Но тогда перестань носить этот противный скафандр, дедушка.
— Прости, девочка, не могу.
— Но все дети над тобой смеются.
— Насмешки мне не повредят.
Он видел, что Лона усвоила это. Однако девочка продолжала настаивать:
— Ты так смешно выглядишь.
Бард покачал головой.
— Прости, детка. Тут уж ничем не поможешь.
— Поможешь! Тебе нужно только снять скафандр!
— Не могу, — ответил он. — Если со мной что-нибудь случится, ты решишь, что это твоя вина.
— Не решу! Это глупо! С тобой ничего не может случиться только из-за моих слов! — она застыла с широко раскрытыми глазами, услышав собственные слова.
— Очень важно, что ты это поняла, Лона, — доктор Росс сидела с наветренной стороны от Уайти, держась как можно дальше от него.
— Значит, дедушка теперь может снять скафандр?
— Конечно, но только не здесь, — содрогнулась врач.
— Ты действительно поняла, что простое пожелание не может привести ни к чему плохому? — спросил Уайти.
И пришел в ужас, когда Лона не ответила.
— Почему ты считаешь, что может? — мягко спросила врач у малолетней пациентки.
— Так сказали по телевизору, — ответила Лона. Уайти перевел дыхание, а женщина-врач откинулась на спинку кресла.
— Но это просто выдумка, Лона. Сказки.
— Нет! Это было, когда рассказывали про мистера Эдисона!
Уайти удивился.
— Да, он был великий изобретатель, — медленно проговорила врач. — Но ведь он не просто «хотел», и изобретения тут же появлялись, верно?
— Да, — Лона смотрела в пол.
— Как он осуществлял свои желания, Лона?
— Работал, — ответила девочка. — Много работал, ночи напролет, пока не придумывал новое изобретение.
— Точно, — продолжала врач, — а позже чертил машины, которые придумывал, и передавал чертеж другим людям, чтобы те их сделали. Но все это требует труда, Лона, труда человеческих рук, а не просто одной лишь мысли.
Девочка кивнула.
— А что ты хочешь сделать реальным, Лона?
— Чтобы больше никто никогда не умирал от отказа силового поля под куполом, — выпалила Лона.
Врач облегченно передохнула, Уайти тоже.
— Это очень трудно, — предупредила доктор Росс.
— Неважно! Я хочу это сделать!
— Послушай, девочка, — сказал Уайти. — Тут не обойдешься одними физическими усилиями. Это тебе не пол выскрести или волосы расчесать. Нужно изучить математику, физику, компьютерное программирование и основы инженерного дела — это очень большой труд.
— Я справлюсь, дедушка!
— Знаю, — негромко ответил Уайти, — но не за одну ночь. Не за неделю и даже не за год.
— Ты считаешь, что я не смогу?
— Сможешь, — быстро отозвалась доктор Росс. — Я уверена, ума тебе хватит. И мы знаем, что ты трудолюбива и усидчива. Но на это потребуется много времени, Лона, годы и годы. Придется закончить школу, колледж, может быть, даже аспирантуру. Ты сможешь заняться куполом только лет в тридцать.
— Неважно, сколько времени это займет! Я все равно сделаю!
Уайти и врач снова облегченно вздохнули. По крайней мере, подумал бард, теперь самоубийства можно не опасаться.
Прежде всего Лоне следовало понять, почему отказал купол Фермы. Дело щекотливое, но доктор Росс заверила, что девочка к нему готова. Тем не менее она вся дрожала, когда Уайти показывал ей распечатку, полученную из компьютерной системы астероида. Она посмотрела на листинг аварийного состояния купола, и дрожь прекратилась.
— Что это значит, дедушка?
— Не знаю, девочка. Никогда не изучал компьютеры настолько, чтобы в этом разобраться.
— А можно нанять кого-нибудь, чтобы он разобрался?
Уайти покачал головой.
— На толкового специалиста не хватит денег. К тому же в поясе астероидов все слишком заняты.
Внучка посмотрела на деда с недоумением:
— Ты хочешь сказать, что всем все равно?
— Нет, конечно. Было произведено официальное расследование, я читал отчет. Но там в сущности только говорилось, что винить некого, просто стечение трагических обстоятельств, в результате которых купол разгерметизировался.
— Как или почему не говорилось?
Уайти покачал головой:
— Я не видел. Конечно, отдельные технические термины я не совсем понял.
— А научиться можешь?
— Мог бы, — медленно сказал Уайти, — если бы не приходилось зарабатывать на жизнь песнями.
— Ну, тогда я научусь! — решительно заявила Лона и повернулась к экрану компьютера.
И научилась.
Но сначала ей потребовалось понять принцип работы компьютера вообще, что означало необходимость изучения математики и физики. А когда девочка перешла к микросхемам, понадобилась также химия, чтобы разобраться в соединениях кремния и арсенида галлия. А это, в свою очередь, означало знакомство с новыми разделами физики. А они повлекли за собой много новой математики. Лона заинтересовалась математикой самой по себе, и Уайти подсказал ей, что хорошо бы познакомиться и с историей, чтобы понять, как мыслили люди, когда изобретали программирование, и история тоже оказалась весьма завлекательной наукой.
Тем временем Уайти, разумеется, рассказывал девочке перед сном и о скандинавских богах, и о падении Трои, и о приключениях Дон Кихота.
— А еще знаешь, дедушка?
— Да, знаю, но рассказывать сейчас нет времени.
Конечно, девочка начала читать книги, чтобы узнать то, что не успел рассказать дедушка, и это оказалось гораздо интереснее полированного ящика со сферическим экраном. К тому же у нее теперь просто не оставалось времени часто его смотреть. О, дедушка настоял, чтобы она ежедневно играла по несколько часов с другими детьми, и теперь Лона была полна жизни и легко находила друзей.
И, вероятно, именно поэтому девочкой вскоре заинтересовался Совет по образованию.
Уайти не собирался допускать, чтобы внучку на шесть часов запирали в классе, где ребенок будет тупо слушать то, что уже знает. Конечно, он и не думал спорить с профессиональными педагогами: они знают детей лучше. Обычных детей. Но Лона — это особый случай, и в конце концов всем поборникам всеобщего образования пришлось это признать.
