Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
«Она специально себя так ведет или за время учебы в институте успела нахвататься вульгарностей? – по-думал я. – Забавно, моя мать всех крашеных блондинок, независимо от возраста и социального положения, считает развратными женщинами. Если бы сейчас при разговоре присутствовала моя мамаша, она бы навсегда укрепилась в своем мнении».
Светлана затушила окурок, не вставая с места, потянулась, подняла с пола свою модную сумку с ремнем через плечо.
– Отец скоро за мной приедет? – как бы между прочим спросила она.
– Не знаю. Я ему не сообщал, что ты у нас в отделе. Света, рядом с тобой телефон стоит, позвони папе, доложи, где ты есть.
– Больно надо, сам найдет!
Она достала из сумки ватку, пузырек с бесцветной жидкостью, смочила ватку, тщательно протерла пальцы правой руки.
– У меня по молодости была одна знакомая, так она, чтобы руки табаком не пахли, курила сигарету, зажав двумя щепочками. Кстати, тоже была любительница во взрослую жизнь поиграть. В шестнадцать лет первый аборт сделала.
– Андрей, за кого ты меня принимаешь? – дернулась она.
– Света, с самого начала разговора мне было жутко интересно, как ты ко мне станешь обращаться. По имени-отчеству – вроде слишком официально, а просто по имени – как-то вызывающе получится, я ведь старше тебя и уже кое-чего в жизни добился, а ты пока только кривляться научилась. Не надо, Света. Я тебя не для того позвал, чтобы ты мне свою независимость демонстрировала.
Она моментально остыла, печально выдохнула, отодвинула от себя ставшую ненужной сумку, подняла голову, посмотрела мне в глаза.
– Скажи, ты помнишь тот день, когда заигрывал со мной у нас на кухне?
– В мыслях не было к тебе приставать, – побожился я.
– Не выкручивайся, я помню, как ты на меня смотрел. Ты был первым мужчиной, который так откровенно меня рассматривал. Да черт с ним, смотрел и смотрел, я не об этом. Скажи, что ты по поводу моего парня думаешь? Он все вам выложил, ничего не утаил?
– Ты про Жихарева спрашиваешь? Я не дал ему углубиться в интимную тему, а вот в институте он, похоже, прошедшую ночь в красках описал. На мой взгляд, лучше бы ты с Андреем дружбу водила. Или с Сергеем, у которого мать в торговле работает.
– Понятненько, – протянула она. – К тому, что было, он добавил свои эротические фантазии, и мне теперь одна дорога – побыстрее из института уматывать, пока меня на весь город не ославили. Почему все мужики такие болтливые? Как добьются своего, так обязательно надо перед друзьями похвалиться. Нездоровый коллективизм. Ничего нельзя в тайне сохранить.
– Не люби болтуна – не породишь слухов.
– А ты не болтливый? На тебя можно в трудную минуту положиться? Скажи мне честно, Андрей, если меня из дома выгонят, к себе пожить возьмешь?
– Чего-чего? – изумился я.
– Того-того! – передразнила она. – Не прикидывайся, что не расслышал или не понял, о чем я говорю. Ты думаешь, я не знаю, что сейчас дома будет? Отец выпьет рюмку-другую и станет меня по всей квартире гонять. Мать заступится. Пока они будут спорить, я успею из дома убежать. Раньше я у бабушки отсиживалась, а сейчас ее нет, друзей нет, вместо подруг – одни сволочи. Остаешься только ты. У тебя же сейчас жены нет, приютишь меня на время, пока пыль уляжется?
– Я вижу, ты недурно осведомлена о моем семейном положении, – обескураженно ответил я.
– Чего там, осведомлена! Отец как в Верх-Иланск съездит, так о тебе разговоров на весь день: от этой ушел, с той не ужился… Родители на свадьбе у Наташи Антоновой были, говорят, ты даже в ЗАГС не пришел. Обиделся, что ли?
– Пошли, – отрезал я. – Рандеву окончено.
– Никуда я не пойду, пока ты мне не ответишь.
Я встал, подошел к окну, посмотрел на крыши соседних домов.
– Отец давно пить начал? – не поворачиваясь, спросил я.
– Давненько, – невесело вздохнула она. – Как придет с работы, у него один разговор: «Я устал, мне надо стресс снять». Рюмка-две, и начинает меня жизни учить. Будешь с него пример брать, таким же станешь.
– Как брат поживает?
– Как поживает? – усмехнувшись, переспросила она. – Маленький он еще. У него пока кораблики и пираты на уме. Год-два пройдет, и он вступит в стадию «девочки, сигареты, портвейн».
– Наоборот, Света. Мальчики взрослеют в обратном порядке: вначале сигареты, в финале – девушки.
– Зачем ты про Сашу спрашиваешь, отвлечь меня хочешь? Сам-то в тринадцать лет чем занимался?
– Мне было легче. У меня в тринадцать лет отец не выпивал. Он и сейчас не пьет.
– Пьет не пьет, какая разница? Сам же говорил, что никогда не мог с родителями общий язык найти. Они тебе когда курить разрешили?
– Никогда. До тех пор, пока я не уехал в Омск, я при родителях не курил.
– Андрей, – жалобно позвала она, – я же серьезно спросила. Если меня из дома выгонят, я могу к тебе прийти?
Я обернулся. Чем меньше оставалось времени до встречи с отцом, тем больше Светлана сжималась, словно из нее частями выпустили избыточный воздух. Уменьшившись в объеме, Света стала похожа на ту прежнюю девчушку, с которой я откровенно болтал на кухне три года назад.
«Куда только подевалась вся напускная вульгарность? – подумал я. – Какие дивные метаморфозы! Куранты на Спасской башне пробили час «икс», и, как по мановению волшебной палочки, распутная девка растворилась в кабинете, а вместо нее за столом осталась сидеть запуганная девчушка, которая зачем-то накрасилась, как вокзальная буфетчица».
Мне стало по-человечески жалко Свету, но лезть в чужую жизнь я не собирался. Сами как-нибудь разберутся.
– Пошли, – негромко сказал я. – Не будет тебя сегодня отец воспитывать. Чего на тебе злость вымещать, если поезд ушел? Поздно уже крыльями хлопать. О будущем думать надо.
– Если я сегодня таблетками отравлюсь, моя смерть на твоей совести будет.
– Перед тем как травиться, напиши записку, что это я в твоей смерти виноват.
Мне показалось, что она готова разреветься. Жизненный опыт подсказывает, что если у женщины от обиды задрожали губы, то слезы уже на подходе.
– Ты про записку не забудь, – глядя Свете в глаза, сказал я, – а то ведь нехорошо получится – в твоей смерти виноват я один, а подумают на родителей. Все, хватит нюни распускать! Пошли ко мне объяснение писать.
Дверь в кабинет рывком распахнулась. На пороге, во всей своей красе, стоял Геннадий Александрович Клементьев. По его раскрасневшемуся лицу было понятно, что перед поездкой он успел приложиться к бутылке.
– Вот вы где! – воскликнул Клементьев.
«Вовремя! – подумал я. – Еще немного, и я не знал бы, куда ее девать. В город одну отпускать ни то ни се – предчувствия дурные, а к себе вести… Нет уж, пускай сами разбираются!»
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
