— Наш разрыв Леонидис Мелас предпочел не замечать. Длительные связи с путанами после смерти моей матери составили у него представление, что можно купить кого угодно, была бы подходящая цена. Я не оспариваю такого мнения, особенно когда это касается женщин, но я сам не продаюсь.
Должно быть, в юности жизнь здорово била Фила, решила Сандра, и он стал таким циником. Хорошо бы побольше узнать о нем.
Она покачала головой. Ей не хотелось отвечать на его яростный выпад.
— Вы отказываетесь сотрудничать с отцом из-за чего-то, случившегося несколько лет назад? — осторожно спросила она.
— Пятнадцать, если быть точнее. Мне тогда исполнилось семнадцать. — Его голос стал суров, но больше ничто не выдавало его волнения. — Ее звали Дженни. Она была на несколько лет старше меня, очень красивая, волнующая и пылкая в постели. — Он помолчал, вероятно, вспоминая то время: презрительная улыбка скривила его губы. — Я был молодой, самонадеянный, и воображал себя страстно влюбленным. Я хотел жениться на ней — до того дня, когда застал их с отцом при обстоятельствах, исключающих малейшие сомнения в их интимной близости.
— Ох! — С губ Сандры сорвался возглас потрясения, когда она представила себе эту омерзительную сцену. Было нетрудно предположить, какие чувства испытал тогда Фил.
Не обращая внимания на ее реакцию, он холодно продолжал:
— Дженни расплакалась, а отец рассмеялся мне в лицо. Он сообщил, что она уже два года является его любовницей, и что он специально заплатил ей, чтобы она, как он выразился, посвятила меня в таинства любви.
Цинично прищурившись, он всматривался в застывшее лицо Сандры.
— Отчего же вы не смеетесь? Разве эта история не забавна?
Он приглашал ее посмеяться над наивностью и мучениями молодого человека, каким он когда-то был, но Сандра не находила в этом ничего смешного. Его душа явно до сих пор кровоточила при воспоминании об этой унизительной сцене.
Фил ждал ее реакции, слегка склонив голову. Она размышляла, понимая, что ему не нужны ни жалость, ни сострадание. Инстинкт подсказал ей: даже в семнадцать лет ему чужды были сантименты, что уж говорить о сегодняшнем дне, когда время отшлифовало его характер и превратило в твердый сплав.
— Я думаю, — неуверенно начала она, — что, какую бы роль ни сыграл в этих событиях ваш отец, Дженни никогда не согласилась бы стать вашей любовницей, если бы… если бы не любила вас. Мне кажется, это невозможно, не правда ли? — настойчиво продолжала она, в то время как он не проронил ни слова.
Он явно не собирался бросать ей спасательный круг, хотя видел, что она захлебывается.
— Я имею в виду… — Сандра запуталась, пытаясь утешить и успокоить его раненую гордость. — Я имею в виду, — продолжила она, — что Дженни, наверное, видела и любила в вас те же черты, что привлекали ее в вашем отце, иначе, какую бы награду он ей ни предложил, она не смогла бы… не смогла…
— Лечь ко мне в постель? — цинично завершил он ее фразу и рассмеялся. Она растерянно умолкла, понимая, что он смеется над своим юношеским простодушием. — Как же вы все-таки наивны, милая! Секс — это просто потребность организма, голод, который нужно удовлетворить, жажда, которую нужно утолить, способ, которым природа обеспечивает продолжение рода! — Он снова коротко засмеялся. — Как бы то ни было, я ушел из дому, бросил колледж и пошел работать в таверну, отказывая себе во всем и сберегая каждую драхму. Отслужив в армии, я вернулся в ту же сферу и продолжал во всем экономить, пока не смог купить маленький ресторанчик. Дальнейшее, как говорится, стало делом времени и техники. Сейчас у меня рестораны не только в Штатах, но и во всех столицах Западной Европы.
— А Дженни? — задумчиво спросила Сандра.
Он засмеялся.
— Через год после моего ухода Леонидис выгнал ее, обнаружив, что молодая леди всерьез вознамерилась выйти за него замуж. К тому времени отец вдовел уже десять лет, запас жизненных сил у него поистощился, и он искал нечто более постоянное. Ему наскучила бесконечная вереница женщин, он хотел стабильности.
Сандра молча смотрела на свой пустой бокал, а он спокойно продолжал:
— Прошло пять лет, прежде чем я сообразил, что отец преподал мне гораздо более ценный урок, чем простой сексуальный опыт. — Теперь Фил говорил небрежным, светским тоном. — И заключался он в том, что у каждой женщины есть определенная цель. Некоторые сопротивляются дольше других, некоторые соглашаются быстрее, одни требуют денег или драгоценностей, другим нужен публичный успех, общественное положение или выгодные перспективы для бизнеса… Амбиции, Сандра! — Он встал на ноги, скомкал салфетку и бросил ее на стол. — Это чувства, которые я могу уважать, валюта, которую я принимаю, — но только на моих условиях! И плоды, которые я пожинаю, должны оправдывать затраченные усилия.
Сандра глядела на него, довольная, что он, похоже, собирается завершить их встречу, подыскивая в уме какие-нибудь нейтральные слова.
— По крайней мере, вы откровенно изложили мне свою позицию.
Он кивнул.
— Она никому не причинит вреда.
— Кроме вашего отца? — Сандра в смущении покачала головой. — Вы так и не объяснили, почему наша с вами фиктивная помолвка должна расстроить его планы.
— Я думал, вы догадаетесь.
Он подошел к ней, схватил за запястья и легко поднял на ноги.
— Мой отец с присущей ему наглостью снова решил выбрать для меня женщину, которая согрела бы мою постель. Но на этот раз даму безупречной репутации — Василису, дочь Аристарха Бодакиса, корабельного магната.
Лицо Фила напряглось, и он долгим взглядом изучал черты лица растерявшейся собеседницы.
— Похоже, у моего отца возникли налоговые проблемы с греческим правительством, и он мог бы в значительной мере решить их, вступи я в союз с Василисой Бодакис. Ее отец не прочь сотрудничать, но только если наши семьи породнятся.
— А что же сама Василиса? — Изумленная тем, что подобная архаика еще существует, Сандра пытливо вглядывалась в его лицо, надеясь, что он шутит. — Разве может отец принудить ее выйти замуж не по любви?
— Вы находите меня столь непривлекательным? Разве женщину придется принуждать разделить со мной жизнь и постель?
Он опять насмехался!
— Лично я нахожу, что ваш облик далек от пленительного, — отрезала Сандра, — и не верю, что современная женщина может согласиться выйти замуж из чисто династических соображений!
Нет, она никогда бы не применила прилагательное «непривлекательный» к своему проклятому инквизитору, во всяком случае, в физическом смысле, но ей не хотелось тешить его самолюбие.
— Это будет зависеть от того, насколько важным она их сочтет, верно? Не в первый раз две могущественные семьи соединяют свои деловые интересы на брачном ложе! — Его пальцы не спеша поглаживали ее ладони, тем самым нарушая ее душевное равновесие. — Василиса молода и красива, и я допускаю, что для большинства мужчин такая приманка окажется очень аппетитной.
