– Ребята на двадцатой дорожке, похоже, собираются играть целую вечность!
Перестав пшикать из распылителя, перевожу взгляд в зал. Там творится сущий ад: на двадцати четырех дорожках беспрестанно стучат шары и разлетаются кегли. Аж уши болят. На двадцатой семейная пара учит двоих детей играть в боулинг. Поняв раздражение Адама, фыркаю:
– Да им лет по пять. Чего ты ждешь?
– Ну, не знаю… Может, чтобы играли поактивнее?
Он качает головой и, прищурившись, почесывает стриженную под «ежик» макушку.
– Очередь скоро звереть начнет.
– Добро пожаловать в субботнюю смену! – улыбаясь, поддразниваю я и выбрасываю в мусорное ведро пустой баллончик.
Потом забираю три пары обуви и отворачиваюсь от него. К счастью, Адам возвращается за стойку, и я иду в подсобку.
Обожаю подсобку! Да кто их не любит? И совсем не важно, где работаешь. Отличный уголок, где можно на пять минуточек расслабиться подальше от чужих глаз. Закрыв за собой дверь, выдергиваю из-под стола стульчик, усаживаюсь и достаю из кармана телефон. От мамы пришло сообщение с вопросом, хочу ли я поужинать после работы и если да, – то чем именно. Отлично! Раз она об этом спрашивает, значит, у нее есть настроение готовить, следовательно, она не выпивала. В групповом чате с Уиллом и Холденом тишина, последнее сообщение в нем давнишнее, оставлено несколько часов назад, когда они договаривались о встрече перед игрой в гольф. У Уилла годовой абонемент, вряд ли особо нужный, поскольку он им пользуется лишь пару раз в год. Я состыкуюсь с ребятами после смены, погляжу по настроению. Не горю желанием весь вечер слушать их препирательства о том, кто из них лучший гольфист.
Дверь отворяется, и я подскакиваю со стула. Едва не уронив телефон, прячу его в карман. Хватаю первое, что попадается под руку, – пустую картонную коробку – и делаю вид, что она мне страх как нужна и вообще я ужасно занята. Увидев, что в подсобку заглядывает не начальник, а всего лишь Адам, вздыхаю с облегчением.
– Притворяться ты не умеешь, – иронично заявляет он, застав меня за самовольным перерывом.
Я его ловлю за бездельем куда чаще, чем он меня, так что ничего страшного.
– Мне-то без разницы, просто нужна твоя помощь. Надо обувь выдать.
Равнодушно пожав плечами, он выходит. Бросаю коробку на пол и иду следом за ним.
Открываю дверь, и… за стойкой стоит тот, кого я меньше всего ожидаю увидеть, – Джейден Хантер. Что он здесь забыл?
– Джейден? Ты… поиграть пришел?
Он стоит напротив и глядит на меня чарующими голубыми глазами.
– Решил в кои-то веки вытащить бабушку с дедушкой в свет, – отвечает он мягким звучным голосом и кивает назад на пожилую пару, расположившуюся на мягком диванчике.
Я с ними незнакома. Выглядят довольно молодо, на вид им за шестьдесят. У дедушки пышная седая шелковистая шевелюра и дружелюбная улыбка. Бабушка гораздо более хрупкая и стройная, ее щеки нарумянены, глаза сияют за очками, седые волосы завиты в идеальные кудряшки. Я сдержанно улыбаюсь им в ответ и взмахиваю рукой в знак приветствия.
– Молодец, – говорю я Джейдену.
И отчего у него такие голубые глаза? Сейчас утону в них.
– А где Дэни?
– Не захотела идти, – пожимает он плечами.
На нем черная кожаная куртка, черная футболка, черные джинсы и черные кроссовки. Сколько его помню, он носит только черное. Этот цвет резко контрастирует с бледным лицом и светлыми волосами и удивительно ему идет. Или я просто привыкла…
– Считает, что боулинг – отстой. А ты… не хочешь к нам присоединиться?
Он с взволнованным видом наклоняется ко мне через стойку, а я растерянно хлопаю глазами. Вот это поворот! Его предложение застает меня врасплох. Неделю назад мы вообще не разговаривали, а теперь он приглашает меня поиграть в боулинг? Я жутко ему благодарна, ведь это значит, он дает мне второй шанс. Если бы он злился и не хотел тратить на меня время, то не сел бы ко мне в машину в четверг вечером. И не поехал бы в «Кейнс чикен». И не предлагал бы сейчас провести время вместе. Только вот, к огромному сожалению, я не могу.
– Работа, – напоминаю со смущенной улыбкой и стучу пальцем по бейджику.
Джейден отодвигает рукав куртки, бросает взгляд на наручные часы и снова поднимает на меня глаза.
– Осталось семь минут. Ты же вчера сказала, смена до шести?
Я ошарашенно молчу, а он расплывается в улыбке, полной надежды. Вот только не надо делать вид, что его приезд к концу рабочего дня – всего лишь случайное совпадение. Ясно как белый день, он спланировал все заранее.
– Да, до шести.
– Вот и отлично! – отвечает он и направляется вдоль стойки к Адаму, нетерпеливо барабанящему пальцами по столешнице, глядя на стенные часы. Он-то освободится только через шесть часов, и на его лице все та же недовольная мина. Кажется, он едва сдерживает стон, когда Джейден спрашивает:
– Добавишь Кензи в игру?
Хантер достает из бумажника десятидолларовую купюру, кладет перед Адамом и смотрит на меня. Он все еще улыбается, однако теперь, скорее, умоляюще, нежели игриво.
– Всего одну игру, Кензи. И все. Будет весело!
– Одну, – соглашаюсь я и улыбаюсь, совершенно искренне.
Мне до сих пор неловко находиться рядом с ним, однако не так сильно, как я думала. В принципе никакой неловкости нет и в помине. Меня смущает только собственное чувство вины.
Когда мое имя появляется в списке игроков, подходит Аманда и подныривает под дверцу стойки. Она пришла меня сменить и предлагает мне уйти на пять минут раньше. Я благодарю ее и предупреждаю Джейдена, что вернусь, когда отмечусь на выходе. А в душе трепещет восторг.
– Смотри, не передумай! – шутливо грозит он мне.
Хоть он и смеется, в его тоне сквозит серьезность. Отворачиваюсь, чтобы уйти, а сердце немного щемит от того, что он действительно допускает возможность, что я сбегу. Что ж, ничего удивительного. Я от него с прошлого августа бегаю.
Проходя мимо его бабушки с дедушкой, снова им улыбаюсь. Они терпеливо сидят с теми же теплыми улыбками, разбивающими мне сердце. Не знаю точно, чьи они родители – отца или матери близнецов, – но как бы то ни было, они потеряли ребенка. И тем не менее, как и Джейден, кажутся счастливыми и нормальными. Вот у меня дома все далеко не нормально, а прошло уже целых четыре года.
В кабинете для персонала никого, кроме новичка. Он сидит за столом у стены, молча таращится в потолок и поглощает сэндвич. В иной ситуации я бы обязательно представилась, но сейчас голова так забита мыслями о предстоящем боулинге, что я не обращаю на беднягу никакого внимания. Достаю из шкафчика толстовку с капюшоном, чтобы скрыть с людских глаз свою ужасную красную футболку поло. За две минуты до официального окончания дежурства освежаю макияж, придерживаясь золотой середины: с одной стороны, не выглядеть нафуфыренной, а с другой – не слишком изможденной после восьмичасовой смены. Наконец, ровно в шесть часов вечера, отмечаю время ухода с работы и, набравшись решимости, возвращаюсь к Джейдену.
