— Надеюсь, вы знаете, как туда добраться. Или вы намеревались просто идти вперед, пока не упретесь лбом в свой Вайоминг? — Харриган опустился на стул, взял со стола графин и плеснул немного бренди в два бокала. — Ну-ка выпейте. — Он легонько подтолкнул бокал в ее сторону. — Хоть я втайне и мечтаю об этом, но глоток бренди не лишит вас чувств. Разве у вас нет привычки пропустить по маленькой перед ужином?
— Тетя Луиза предпочитает вино или виски. Джошуа пытался приучить ее к текиле, но не вышло.
Элла ни капельки не верила показному благодушию Харригана. Она только что шарахнула его кувшином по голове и саданула ногой в лицо. Ему следовало бы сейчас заходиться от злости, но короткая вспышка гнева, похоже, исчезла без следа. Девушка прикидывала, не пытается ли он сначала усыпить ее бдительность, а потом с лихвой рассчитаться за все. Потягивая крохотными глотками бренди, Элла решила внимательно следить за Харриганом и не доверять его дружескому расположению.
Принесли ужин, и, уже с аппетитом доедая десерт, Элла сообразила, что ведет себя довольно беспечно. Она приказала себе не расслабляться, напомнив, что ужин не такое уж великое событие. Ей стало ясно, что Харриган Махони вдвойне опасен, пытаясь выглядеть сердечным и обаятельным. Теперь он играл в игру, к которой она не была готова.
— И что за игру вы ведете теперь? — требовательно Опросила Элла, покончив с едой.
Харриган, пряча улыбку, поторопился пригубить бренди. Он не рассчитывал, что многого добьется приятными разговорами, лестью и улыбками, но, как говорится, попытка не пытка. Забавно было наблюдать, как Элла мечется между подозрительностью и беззаботностью. Но она быстро его раскусила.
Тревожило то, что эта девушка нравилась ему еще больше, когда вела себя непринужденно. Остроумие, которое она использовала не для того, чтобы подкалывать и язвить, доставляло ему истинное наслаждение. Лицо ее, озаренное мягкой улыбкой, поражало открытостью и живым интересом, делая Эллу неотразимо очаровательной. Он желал ее так сильно, что даже сердце ныло. Харриган надеялся, что сумеет не выдать себя. Он подозревал, что Элла постарается сбежать отсюда как можно скорее и как можно дальше, если догадается о его чувствах.
— Игра? — переспросил он, пытаясь придать своему •лицу смущенное выражение. — О какой игре вы говорите?
— Будто не понимаете — вся эта ваша обходительность, улыбочки и учтивые разговоры.
— Вы находите это неприятным? Мне всегда говорили, что милая беседа обязательно должна завершать ужин. Желчность вредит пищеварению.
— Вне всякого сомнения. Никто не хочет страдать несварением желудка, верно?
— Тогда отчего мой юмор кажется вам подозрительным?
— Возможно, оттого, что, получив удар по голове и синяк под глазом, вы как-то уж слишком быстро успокоились. Сначала вы чуть ли не огонь изрыгали и вдруг превратились в пай-мальчика, с приветливой улыбкой предлагающего мне бренди. Поведи я себя таким образом, вы бы глаз с меня не спускали. Если вы думаете, что подобный способ поможет вам уговорить меня отказаться от побега и добровольно отправиться в Филадельфию, то напрасно тратите время. Всего вашего ирландского обаяния не хватит, чтобы убедить меня сунуть голову в петлю, которую уготовил мне дядюшка.
— Я всего лишь пытаюсь немного скрасить ваше пребывание в моем обществе. — Харриган со скорбным видом покачал головой: — Я протягиваю вам руку дружбы, а вы ее кусаете.
— У меня за вас сердце кровью обливается. Махони расплылся в широкой улыбке, и сердце у Эллы действительно екнуло. Харриган был красивым мужчиной, и девушку тянуло к нему все сильнее и сильнее. Элла знала, что именно поэтому она и негодует на его притворное дружелюбие. Умом она понимала, что это лишь искусная игра, но сердце таяло от каждой его улыбки, от очередного комплимента. Кроме того, она не могла выбросить из памяти их поцелуй. Вдруг ей подумалось, что тогда Харриган тоже расточал улыбки и убаюкивал ее сладкими словами. Эллу окатило волной раздражения, и внезапно вспыхнувший страх уничтожил всю привлекательность Харригана.
— Ну уж нет! — воскликнула Элла и стремительно вскочила с кресла. — Не выйдет! В эту западню я больше не попадусь.
— В какую еще западню?
— А вот в такую: будем обходительны и сладкоречивы, пока дурочка Элла сама не упадет нам в руки.
— Что?! — Лишь воспоминание о том, как самозабвенно и горячо откликнулась Элла на его поцелуй, помогло Харригану скрыть обиду: — Мне и в голову не могло прийти, что обычное проявление учтивости вы расцените как попытку соблазнить вас.
— Не понимаю вашего удивления. Этим все, как правило, и заканчивается. — Элла подхватила свой саквояж и шагнула к ширме, отгораживающей угол комнаты. — Полагаю, вы намерены остаться здесь на ночь независимо от моего нежелания.
— Вы не ошиблись, — ответил Харриган и подлил себе в бокал бренди.
— Вас, кажется, вовсе не волнует, что этим вы наносите ущерб моей репутации?
— Элла, нам обоим хорошо известно, что ваша репутация пострадала, еще когда вы сбежали из лому и перебрались жить к тетушке. — Махони говорил очень мягко, искренне сочувствуя девушке в ее невзгодах. — А теперь, с какой стороны кровати вы ляжете?
— Что?! Вы собираетесь спать в одной кровати со мной?! — Нечто подобное Элла и ожидала, но надеялась, что подобающие скромной девушке возмущение и потрясение заставят его передумать.
— Вы не ослышались, именно это я и собираюсь сделать, С тех пор как я выехал из Филадельфии, лишь одну ночь мне удалось поспать на приличной кровати. Весьма возможно, что до возвращения в город такой возможности больше не представится. Так что никакие ваши слова не лишат меня права насладиться одной половиной этой кровати.
— Негодяй!
Элла с вызывающим видом зашла за ширму, открыла саквояж и достала ночную рубашку. Поначалу она решила лечь спать в одежде, но потом передумала. Ночная рубашка, сшитая из плотной белой ткани, была такого фасона, что надежно укрывала все и даже больше.
Раздевшись до панталон, она аккуратно сложила одежду и с удовольствием скользнула в ночную рубашку. Конечно, сомнения у нее были. Харриган, как она заметила, вожделел ее все сильнее, и приготовления ко сну вполне могли подстегнуть его. Меньше всего Элле хотелось, чтобы Харриган принял все это за прозрачное приглашение разделить с нею ложе. Однако, оглядев себя, облаченную в необъятную хламиду, которая полностью скрывала очертания ее стройного тела, Элла решила, что выглядит вполне целомудренно.
Чем дольше она размышляла, тем больше ей казалось, что ведет она себя глупее не придумаешь. В глубине души Элла знала, что Харриган относился к тем людям, которые прекрасно понимают слово «нет», и она может его не опасаться. Девушка криво усмехнулась, признаваясь себе, что дело не в страсти Харригана к ней, а в ее страсти к нему. Если его надо будет остановить, то вполне вероятно, что она не сумеет этого сделать. После того поцелуя ей стало ясно, что любовное влечение к мужчине у нее легко может превратиться в страстную одержимость. Элла недовольно покачала головой, стараясь успокоиться, и, глубоко вздохнув, шагнула из-за ширмы в комнату.
