«Да, такое только тебе по силам… Хотя и сообразить не могу, как тебе это удалось?»
«Вначале сориентировался на твои нательные артефакты. Нашёл их под камнями, на берегу пролива. Догадался, что это ты спрятал и сам где-то рядом. Попытался тебя прочувствовать, ты в моей зоне досягаемости ментального сообщения. То есть не далее, чем в километре. Вот и зову, из сил выбился… А ведь скоро утро, мне надо уже выбираться в открытый океан. Иначе быстро здешние рыбаки гарпунами утыкают! Здесь такие ужасы творятся, что у меня шкура седеть начала!.. Так что давай, рассказывай, где прячешься и долго ли тебя ждать?»
«Вот именно… Где я?»
Более чем странный для разумного создания вопрос поставил кита в тупик. Он явно растерялся:
«Как это?.. Ты ничего не видишь? И тебя туда отнесли сонного?»
Пришлось несколькими фразами описывать встречу со странным пароходом и печальные итоги этой встречи. То есть о взрыве порохового погреба и о последствиях этого взрыва. О своём состоянии тоже упомянул, объясняя, что ничего не слышит, а глаза просто не может открыть. Ощущение, что они лопнут. Или уже лопнули, и нет их больше.
«Вон оно что… То-то я смотрю, что из залива в море вынесло огромное количество порванной плоти, куски тел и разные жутко вонючие субстанции. А это были убиенные тобой людишки?.. Ну так им и надо! – неожиданно проявил кровожадность Тилиус. – Они тут всех косаток и китов съели! Ни одного не осталось! Ублюдки! – И совсем иным, уже требовательным тоном добавил: – Но если пострадал, то какого ежа не лечишься? Уж с твоими-то умениями!..»
А вот этот вопрос оказался самым правильным и в тему. Труммер стал прислушиваться не только к самому себе, но и к окружающему пространству. Ибо собственные силы оказались опустошены до самого донышка, потому и следовало чем-то извне поживиться.
Правда, долго Тилиус вслушиваться в наступившее молчание человека не стал:
«Светать начинает! Мне пора срочно уходить! А ты – лечись, ночью я опять к твоим артефактам приплыву».
«А что с каркасом того самолёта, что мы подняли?» – вспомнил а’перв.
«Всё на том же месте болтается, – последовал ответ уже затихающей ментальной связи. – Течений там вроде нет, разумные то место не навещают. Ну и то чудовище…»
Что случилось с глубоководным монстром, расслышать не удалось. Скорей всего он умер уже на этой стороне от полученных ран. Или не умер? А попросту сбежал в самое безлюдное место ДОМА? А что ему ещё остаётся делать, если первый же встреченный им человек оказался ему не по зубам?
Так или иначе, но после ухода Тилиуса из ментального пространства Поль остался один-одинёшенек. Поэтому самое время настало, чтобы разобраться с собственным здоровьем. Для начала… И уже только потом думать: «Где это я?», «С какой такой стати?» и «Можно ли отсюда убраться?» Вроде всё просто и последовательно, а ничего сразу не получилось. И причины на поверхности: нет сил, нельзя пошевелиться, и даже глаза не открываются.
Хуже всего, если не страшней, оказалось с глазами. Они вроде как и шевелились, и красные с оранжевым круги виднелись от напряжения, а… никак открываться не желали! Показалось даже в какой-то момент, что глаза засыпаны толстым слоем грунта. Или песка?
Нарастающую панику удалось отогнать логикой:
«Спокойно! Какая земля? Я ведь спокойно дышу. Причём носом. И ничего этому процессу не мешает… Значит…»
После такого гениального вывода догадаться, что на глазах повязка, уже оказалось намного проще. Ну и наступившее успокоение помогло слуху кое-как прорезаться. Непонятные шумы и скрипы преобразовались в отдельные слова, а чуть позже и в хорошо воспринимаемые предложения. Нельзя было сказать, что говорили на чистом, правильном рииксти, но вполне хватало для общего понимания, а мелочи угадывались по контексту.
Некто, явно из больших чиновников (министр, если не местный царёк какой-нибудь) громогласно поносил работников здешнего здравоохранения. При этом он возмущался, что врачи сумели спасти всего лишь четверых человек из экипажа в двести единиц!
Что интересно, ему твёрдо отвечал мужской голос без всякого страха или подобострастия:
– Нашей вины в этом нет! К нам доставляли уже практически трупы. Да и большая часть доставленных якобы живыми никак не могли долго прожить после жутких ожогов, многочисленных переломов или не совместимых с жизнью внутренних кровоизлияний.
– О-о-о! Кракен вам всем в печень! – не унимался расстроенный донельзя чиновник. – Вам доставили пятьдесят моряков, а выжило из них только четверо?! Как это понимать?! Всё равно слишком мало! Плохо работаете!
– Работали целые сутки на износ, – в прежнем тоне продолжал отвечать невидимый главврач. – Никто не спал и не присёл ни разу. А если не устраивают результаты самоотверженного труда подотчётного мне госпиталя, я готов немедленно уйти в отставку.
– Далась тебе эта отставка?! – вроде и кричал некто, но уже намного тише и не так озлобленно. – Вот ведь заладил… А мне что прикажешь делать? Как и у кого я выясню, что случилось на этом драном пароходе, если все передохли? Или остались ничего не соображающими инвалидами? Сам ведь слышал, что эти утырки двух слов связать не могут и толком ничего не видели. А этот чего разлёгся, не мычит не телится? – Голоса раздавались совсем рядом. – Он вроде самый целый из них?
– Относительно… Голова у него содрана преизрядно. Скорей всего серьёзное сотрясение мозга. Ну и по всему телу мелких ожогов, потёртостей и ссадин хватает. Глаза вон чуть взрывом через уши не выдавило, все капилляры полопались, не факт, что зрячим останется… И не факт, что выживет.
Похоже, прибывшие начальники читали нечто в виде амбулаторной карты больного. Потому что крикун хмыкнул, а потом стал уточнять:
– Почему этот тип в отдельной палате?
– Очень, очень тяжёлый случай. И мы применили к нему особое лечение. Не каждый после такого выживет. Вот и приходится возле него постоянно держать квалифицированную сиделку.
– Чего это он в заливе совершенно голым оказался?
– Мало ли… – пустился в предположения главврач. – Может, спал как раз…
– Но совсем уж голыми матросы не спят?
– Так после взрыва ещё и керосин горел. Или что там у вас горит-то?.. Многие срывали с себя горящие одежды, как я понял…
– Хм! И опознать его никто не сумел?
– С его-то опухшей мордой? Да с кучей повязок на голове? Причём все его сослуживцы, считай, погибли.
– Ну да… Хоть бы выяснить, с какой он боевой части?
– Очнётся – сам расскажет. Но не факт, что добавит сведений о причинах взрыва. Да и очнётся ли? Может, так и умрёт в виде бессознательной медузы. Есть для этого все предпосылки. Консилиум подтвердил самый негативный анамнез.
– Тьфу ты! Сожри кракен ваш консилиум!
– Напоминаю: нашей вины нет.
– Ладно, ладно… Заладил одно и то же! – Голоса стали удаляться. – Но если вдруг очнётся этот парень, пусть сразу у него выспросят, что случилось на пароходе и кто виноват. А то мне очень, ну очень…
