Рядом вполголоса ругается Джее.
Норра, однако, улыбается окровавленным ртом — ведь где штурмовики, там и Империя, а где Империя, там и Слоун.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Слоун стоит на коленях, со связанными руками.
Глаза ее закрывает грязная жесткая повязка, которая, как ей кажется, сдирает кожу с лица. Впрочем, на этой планете все напоминает грубую наждачную бумагу, стирающую в ничто сначала мышцы, за ними кости, потом костный мозг, пока от тебя не останется лишь призрак, бредущий по окутанной пылью мертвой пустыне.
Не меньшую боль причиняет и связывающая запястья грубая волокнистая веревка.
По крайней мере, ей хоть не заткнули рот или уши.
Она слышит размеренный топот ног по камням. Это шаги тех, кто тащит повозку, в которой она сидит, увлекая ее все глубже в извилистую красную пещеру. Повозка старая, из окаменевших досок, перевязанных пучками сухожилий. Нет ни антигравитационных панелей, ни ре- пульсоров — повозка просто катится на паре примитивных колес, которые стучат и грохочут по жесткому камню цвета ржавчины.
Мы почти на месте, — говорит Рей. — Внизу воздух прохладнее.
Надеюсь. У меня все тело онемело, — отвечает ее спутник, Брентин Уэксли. Он спрятался на ее корабле,
0 она обнаружила его, когда едва удалось унести ноги Чандрилы. Слоун была ранена и почти при смерти, но оН спас ей жизнь. Периодически она удивляется, что он все еще с ней. Но их цели совпадают: найти и покончить с Галлиусом Раксом.
С Раксом, который похитил у нее Империю. С Раксом, который вживил чип в голову этого человека, превратив его в убийцу. Обоими движет месть, в каком-то смысле объединяя их, невзирая на то что они представляют собой довольно странную пару. Она, бывший гранд-адми- рал Империи — хотя теперь этот титул уже ничего не значит, — и он, бывший шпион-повстанец, запрограммированный в качестве имперского убийцы. Они не хотели тут оказаться, и все же они здесь.
Они провели несколько месяцев на Джакку — унылой пустынной планете, выжженной дотла безжалостным солнцем, где теперь расположился самый большой из остатков Империи — по сути, военная группировка, которой, как думала Рей, она командовала. Но это оказалась просто иллюзия. На самом деле Слоун была лишь очередной марионеткой, пляшущей по мановению руки Галлиуса Ракса, которого считают военным героем, служившим Империи по настоянию самого Палпатина.
Во всем этом не было никакого смысла. Вопросы порождают новые вопросы, и ответов не дождаться. Почему именно здесь, на этой планете? Похоже, Раке родом отсюда, но зачем ему возвращаться? С Джакку практически нечего вывозить — кезий и безорит представляют для Империи определенную ценность, но не слишком большую. Существуют ресурсы и получше, причем на планетах куда богаче жизнью. Зачем устраивать атаку на Чан- Дриле, а потом бросить Галактику и лететь сюда? Зачем было оставлять Слоун болтаться на крючке? Зачем вообще все это?
Какую игру ведет Раке? А в том, что он ее ведет, мож- н° не сомневаться.
Он ей все расскажет. Рано или поздно она заставит его все рассказать. Под прицелом бластера, под острием ножа или в ее собственных руках, сжимающих его горло.
Но сперва нужно до него добраться.
Именно потому они сейчас едут в этой повозке, которую тащат люди, чью одежду составляют лишь набедренные повязки из плетеной кожи. Их обнаженные груди, спины, руки и бритые головы раскрашены полосами жирной красной пыли. Из их плотно сжатых губ торчат сцепленные друг с другом металлические крючки, и они могут лишь мычать и бормотать. Это слуги и рабы, послушные исполнители и преданные безумцы, готовые отдать жизнь за свою сумасшедшую хозяйку пустыни.
Рядом стонет и беспокойно ерзает Брентин.
Я тебе говорила, — напоминает она ему. — Тренируй дыхание. Расслабь руки и ноги, глубокий вдох, глубокий выдох. Насыщай кровь кислородом.
Покинув Гантел, Слоун почти всю свою жизнь провела на космических кораблях. Когда-то она летала в составе патрулей на СИД-истребителях и челноках, а первым ее назначением была должность сигналыцицы на наблюдательной станции на астероиде в секторе Аноат. В тех условиях у нее не было возможности просто встать и потянуться, поэтому она научилась чувствовать себя комфортно даже в тесной обстановке.
Можно подумать, это чем-то поможет, — огрызается Брентин, и Рей чувствует злость в его голосе. Она считает, что спутник ее ненавидит, хоть никогда в этом и не признается. Именно его жена, пилот повстанцев, нанесла ей тяжелую рану, которую он помог ей залечить. Слоун представляет тех, кого он презирает, — деспотичное правительство безумной Галактики. Он предпочитает иное безумие — безумие восстания. Что ж, пускай. Их союз зиждется на злобе и ненависти, и именно ненависть привязывает Брентина к Слоун.
Повозка резко останавливается, и женщина едва не теряет равновесия, что неминуемо повлекло бы за собой разбитое об окаменевшие доски лицо. Рядом доносится стон Брентина, голова которого глухо ударяется о пол повозки.
Вокруг раздаются шаги. Чьи-то руки хватают ее голову и стягивают повязку. Тряпка не поддается, и Слоун чувствует, как виска касается холодный металл. К счастью, лезвие повернуто в сторону от ее лица, и после резкого движения разрезанная повязка тут же падает.
Ей требуется несколько мгновений, чтобы глаза приспособились к полумраку.
Впереди — тупик. Пещера заканчивается огромной камерой в форме луковицы, стены которой пронизывают новые гладкие туннели, расположенные слишком высоко, поэтому повозке до них не добраться.
Рей замечает рядом с собой Брентина. Его лицо и шею покрывает неровная борода, лоб измазан грязью. Он судорожно вздыхает, когда рабы поднимают его, вновь ставя на колени. С него тоже срезают повязку.
С раскрашенных красными полосами пыльных лиц на них смотрят широко распахнутые глаза. Слуги разрезают связывающие запястья пленников веревки, а затем, цепляясь длинными ногтями за трещины и карабкаясь по камням, расползаются, словно испуганные звери, и скрываются в туннелях.
Слоун и Брентин остаются одни.
И что теперь? — Он озадаченно смотрит на нее.
Слова эхом разносятся по похожей на колокол пещере.
Видимо, придется подождать, — отвечает она.
Они же не хотят, чтобы мы последовали за ними?
~ Я, конечно, сильна, но не настолько, чтобы до-
ораться до тех туннелей.
И все же, возможно, именно этого и ждут от них эти УРодцы. Вряд ли их можно считать людьми — в их глазах светится не разум, но страстное желание услужить, полностью отдав свое тело и душу.
Слоун не уточняет, что забраться в туннель ей не так- то просто. Сегодня ее бок пронизывает тупая неприятная боль от так до конца и не долеченной раны. Иногда она задирает рубашку и видит сморщившуюся, подобно сомкнутым сухим губам мертвеца, кожу. Будь рядом цивилизация, рану удалось бы полностью исцелить с помощью бактакамеры и лечебных мазей, но на Джакку нет цивилизации, и потому ране не оказали должного ухода. Затаившаяся под кожей боль каждый день напоминает о себе.
