Книга Говорит и показывает искусство. Что объединяет шедевры палеолита, эпоху Возрождения и перформансы - Дана Арнольд

Картину «Клятва Горациев» (Le Serment des Horaces) (рис. 35) Жак-Луи Давид написал в 1784 году. В отличие от «Четы Арнольфини» это полотно говорит о верности совсем другого толка и предназначено для публичного пространства. На самой важной ежегодной выставке Франции, Парижском салоне, «Клятва Горациев» мгновенно завоевала широкое признание. Она и по сей день производит впечатление. Картина выставлена в богатейшем крыле Лувра Денон. Хотя глаза там разбегаются, я всегда отмечаю это выдающееся во всех отношениях полотно размером 3,3×4,25 м. Должна отметить, что преданность, на которую она призвана вдохновлять, леденит душу.

[35] ЖАК-ЛУИ ДАВИД. КЛЯТВА ГОРАЦИЕВ

Холст, масло. 330×425 см. 1784 г. Лувр, Париж

Давид изображает сцену из римской легенды о двух городах, воевавших в VII веке до н. э., – Риме и Альба-Лонге. Этот конфликт зафиксирован древними историками. Так, Тит Ливий (59 г. до н. э. – 17 г. н. э.) описал эти события в своей «Истории от основания города» (Ab Urbe Condita, ч. I, 23–27). Для того чтобы положить конец вражде, было решено, что трое братьев из римской семьи Горациев сразятся с тремя братьями из семьи Альба-Лонги – Куриациями. И хотя в источниках такого нет, Давид представил момент, когда Горации подтверждают готовность принести жизнь в жертву ради блага Рима. Мужчины поднимают руки в приветствии, а их отец, дающий свое благословение, протягивает им мечи.

Это история о верности государству, а не семье, сословию или религии. Именно к этой форме преданности взывало французское общество во время создания картины. В период перед Великой французской революцией вопросы патриотизма и долга были актуальны как никогда. По-своему они осмыслялись и в литературе, и в изобразительном искусстве. Картина Давида по-прежнему лучше всего передает умонастроения людей той эпохи. Трое братьев, прежде чем броситься в битву, все как один клянутся ставить Рим превыше всего. С благословения отца они готовы отдать жизни за Родину. Сами по себе эти молодые люди олицетворяют высочайшие добродетели римлян. Цель художника – вызвать у зрителя такой же уровень преданности Франции.

В отличие от мужчин, женщины семьи Горациев нарисованы в позах, отражающих печаль о возможной утрате близких. Чувства и настроения на картине усложняются еще тем, что обе семьи связаны между собой брачными узами. Женщины и дети в правой части холста относятся к трем поколениям сплетенных между собой Куриациев и Горациев. Мы видим сестру Куриациев, которая приходится женой старшему Горацию, и сестру Горациев, помолвленную с одним из Куриациев. За ними стоит мать Горациев и обнимает внуков – потомков обеих семей.

Композиция картины проста: как на римских саркофагах или греческих вазах, она построена по принципу фриза – люди в полный рост изображены в большом пустом пространстве. «Клятва Горациев» считается одним из лучших примеров французского неоклассицизма[20]. Как ясно из названия, представители этого стиля черпали вдохновение в произведениях искусства древних Греции и Рима. Он был популярен в конце XVIII – начале XIX века в Европе и Америке. На картине Давида мы видим образцовое сочетание: античные предметы и идеи воплощены в стиле, превозносящем классику.

Художник отразил противоречивые чувства, обуревающие персонажей, через световые эффекты и патетические позы. Вдохновенным жестом братьев Горациев выражена их безграничная преданность государству. Энергию тел подчеркивают прямые линии одежд, а их яркий цвет внушает мысли о силе и решительности. В отличие от братьев, женщины согнулись, их одеяния написаны в приглушенных тонах. Это говорит о совершенно иных чувствах по поводу клятвы братьев Горациев в момент одобрения их поступка отцом.

Едва ли это можно назвать историей о счастливой семье. Победив Куриациев, единственный выживший Гораций возвращается домой и видит сестру, проклинающую Рим за смерть своего жениха. Потрясенный мужчина убивает ее, поставив преданность Родине выше верности семье. Возможно, изначально Давид хотел написать именно этот эпизод. Художник даже сделал соответствующий набросок. Но, вероятно, решил, что так не с лучшей стороны покажет бескомпромиссную преданность государству и гражданский долг. Если вам интересно, что было дальше, то Горация арестовали. Он предстал перед судом за убийство сестры, но был оправдан после вмешательства отца. Тот заявил, что, учитывая все обстоятельства, его дочь сама заслужила смерть.

Карл Густав Юнг (1875–1961) писал: «Дело в том, что сущность художественного произведения состоит не в его обремененности чисто личностными особенностями... но в том, что оно говорит от имени духа человечества, сердца человечества и обращается к ним». Эти слова хорошо подходят для «Клятвы Горациев». Кроме того, они помогут нам лучше понять картину сэра Эдвина Генри Ландсира (1802–1873) «Скорбящий о старом пастухе», 1837 год (рис. 36). В этом полотне воплощено увлечение атрибутикой смерти, распространенное в Великобритании XIX века. Траурный символизм Ландсир совмещает с изображением животного, служащим для передачи эмоций. Эта смесь чувственности и реализма имела у публики большой успех. Картина была показана в Королевской академии в 1837 году и была очень популярной, особенно в качестве гравюры, отпечатанной во множестве экземпляров годом позже. Сегодня мы скорее отмахнемся от подобного изображения как от слишком сентиментального, да и встречается оно сейчас лишь на открытках. Впрочем, такова судьба и произведений Ван Гога, и японских гравюр, которые от этого ценят не меньше. Но какие бы чувства ни вызывала у нас сегодня картина Ландсира, при ее создании использованы те же приемы, что и в работах ван Эйка (рис. 32) и Хокни (рис. 34). Мы видим, как преданность символически представлена верной собакой. Перед нами история привязанности, победившей смерть.

[36] ЭДВИН ГЕНРИ ЛАНДСИР. СКОРБЯЩИЙ О СТАРОМ ПАСТУХЕ