– Да какой результат? Я только начал получать удовольствие, как раз – и все. Пришлось даже быстренько поменять условия игры, помните?
– Это вы, мой господин, про «черную смерть»?
– Нет, Виктор, все-таки в вас еще слишком много человеческого! – Мом даже повысил голос.
– Отчего же, повелитель?
– Только люди любят все эти красивые названия: «Черная смерть», «Коричневая чума»… Романтика – обхохочешься! Обычная хворь, сильная, правда. Я думал даже, что все до одного передохнут, новых придется заводить, – он выкашлял усмешку, – ан нет, выжили!
– Зато ваша последняя задумка замечательна! И название прекрасное.
– Вы про СПИД – так, кажется, обозвали его эти недоумки?
– Именно, господин. Заметьте, как они сопротивляются – придумывают что-то, лекарства какие-то ищут. Ведь от чумы они же смогли избавиться.
– Виктор, неужели вы не понимаете, что это исключительно от того, что я не ставлю перед ними нерешаемых задач? Если они быстро перебьют друг друга или вымрут, это же неинтересно!
– Конечно, повелитель! – Мамин почтительно привстал и поклонился. Выдержав небольшую паузу и собравшись, он осторожно продолжил. – Сир, я даже и не знаю, позволите ли вы? Я давно хотел спросить вас кое о чем.
Виктор отлично знал, что задавать вопросы вспыльчивому и взбалмошному божеству было совсем небезопасно. Раньше у Мома было двое помощников. Старший из них, в прошлом властитель Каппадокии Архелай, находился на службе чуть ли не на тысячу лет дольше Виктора. Как-то бывший царь совсем не вовремя забылся и заговорил с капризным хозяином без разрешения. За это Мом, как всегда одновременно хохоча и кашляя, отправил верного слугу в бессрочную ссылку на Марс. Наблюдательному Виктору, конечно, показалось, что дело было не только в недостаточном почтении к божеству. Однако он решил, что выяснение подробностей может слишком дорого стоить, и он предпочел сделать вид, что совершенно не интересуется этим происшествием.
С этого момента Виктор Мамин, или как его звали в тринадцатом веке, крестоносец Виктор Де Мамелль, так удачно выигравший конкурентную борьбу за доступ к могущественному повелителю, был чрезвычайно внимателен ко всем мелочам. Однако капризный нрав и вздорный характер всесильного бога еще можно было как-то вытерпеть – за столетия службы Виктор приспособился к постоянным вспышкам гнева, сменяющимся буйным весельем. По-настоящему страшным было другое: бывший крестоносец все больше и больше тяготился своим промежуточным и оттого крайне мучительным состоянием. Сотни лет, меняя по прихоти своего повелителя обличья, он жил среди людей. Кем только не был Виктор за эти бесконечные годы – и монахом, и лавочником, и богатым князем; менял страны и города, но только… уже не был человеком.
Как-то в начале девятнадцатого века развлечения ради он подбросил молодой англичанке трактат Луиджи Гальвани, в котором тот описывал свои опыты по оживлению человека при помощи электрического тока. Эти полумифические истории произвели на юную леди такое сильное впечатление, что в результате появился нашумевший роман «Франкенштейн». Виктор прочел его и сразу подумал, что похож на главного героя – такой же одинокий, непонятый, творящий зло и беды.
Находясь на Земле в роли медиамагната Виктора Мамина, он томился от тоскливой скуки. Любовь, радость, азарт – живые человеческие чувства остались где-то в тринадцатом веке. Они исчезли во время штурма Константинополя, когда стрела защитника крепости пробила доспехи и вонзилась в горло, забрав его человеческую жизнь. Воскрешенному силой Мома Виктору приходилось предпринимать чудовищные усилия для того, чтобы изображать страсть к наживе, интерес к бизнесу и людям, окружающим его. А на самом деле ему больше всего хотелось прекратить эту пытку временем…
Однажды в приступе отчаяния Виктор стащил у пожилого и рассеянного немецкого аптекаря небольшой фиал, доверху наполненный мышьяком. Он немедленно принял всю дозу целиком, но это оказалось совершенно бесполезно: яд не подействовал. Единственным неожиданным эффектом, который ему удалось ощутить, оказался запах чеснока, преследовавший бывшего крестоносца еще довольно долго. Мом, который всегда замечал самые мелкие детали, даже поинтересовался тогда, не хочет ли Виктор отделаться от него, считая хозяина вампиром. Виктору удалось в тот раз удачно отболтаться, повернув разговор в плоскость глупых людских предрассудков. После этого он, заранее предвидя неудачу, попытался было утопиться в Рейне, но, продержавшись под водой с полчаса, понял, что абсолютно не нуждается в дыхании. После этого Виктор больше не предпринимал попыток самоубийства.
Он почти ничего не чувствовал, кроме опустошающей усталости – она была неизбежной расплатой за искусственное продление его земного существования – и страха перед своим повелителем. Больше всего его пугало то, что своенравный бог под горячую руку отправит его куда-нибудь далеко и навечно, как неудачливого Архелая. А это значит, что он, словно бессмертная аквариумная рыбка, будет навсегда заточен где-нибудь в космосе.
За сотни лет службы Мамин всего лишь несколько раз видел часть лица своего божества. Зрелище было ужасно тем, что лица в привычном смысле у бога как будто бы и не было. Черты его все время менялись, перетекая друг в друга и приобретая различные формы: нос, брови, рот двигались и вращались, как детская карусель с лошадками и тиграми. Неподвижными оставались только яркие, обжигающие лицо собеседника глаза. Этот дикий взгляд невозможно было выдержать – Мом был единственным существом, умеющим причинять Виктору настоящую боль.
Сегодня Мом был расположен разглагольствовать. Он упивался своим могуществом:
– Вы ведь в курсе, что я уничтожил всех этих неудачников? Я имею в виду Верхний мир, то, что люди раньше называли Олимпом. Во всяком случае, в Верхнем теперь больше никого нет. Если честно, Виктор, они меня просто достали – сплошная мыльная опера, так, кажется, называется этот низкий жанр? Все попеременно спят друг с другом, потом начинают интриговать, хитрить, врать. Да еще и людей из этого вашего Живого мира в свои дрязги стали втягивать! Позорище, а не боги… К тому же им казалось, что я слишком жесток. Но ведь я начинал как бог-пересмешник! Да, мне нравилось дразнить их, издеваться, высмеивать! Возможно даже, что кого-то из них я больно ранил. Мне казалось, что всем понятно, насколько они смешны и слабы! Что их Олимп уже давно никто, даже глупые человечки на Земле, не принимает всерьез! Что это всего лишь мелкая, тщеславная кучка, которую не интересует ровным счетом ничего! Ни-че-го, Виктор! Но они, эти «великие боги священной горы Олимп», мешали мне.
Мом очень смешно произнес последние слова. Виктор понял, что как пересмешник его повелитель был по-настоящему хорош! Он даже залюбовался было удивительной пластикой его рук и волшебным изменением тембра обычно скрежещущего голоса. Но быстро вспомнив о необычной жестокости божества, втянул голову поглубже. Тем временем Мом продолжал, все больше распаляясь.
– Мне, в отличие от этих импотентов, уже тогда стало понятно, как именно следует обустроить все миры – Верхний, Живой и Нижний. Но объяснять что-либо этим тупицам было совершенно бесполезно. Я попытался, конечно, поговорить с Зевсом, но из этого ничего не вышло. Более того, этот развратный старикашка со своей поганой электрической зажигалкой в руках попытался меня изгнать оттуда. Меня, великого бога Мома! – его голос заскрежетал, будто кто-то начал резать пилой ржавый лист металла. – И заметьте: никто из Зевсовых прихлебателей, любовниц и любовников не встал на мою сторону! Ни Аполлон, ни Афродита, ни Гермес – никто! И тогда я решил уничтожить их всех и остаться в одиночестве. Как видите, мне это удалось, и вот теперь я здесь, в Живом мире, наслаждаюсь и развлекаюсь. Но с Нижним миром не все так просто.
