Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 28
Сходным образом в октябре 2014 года ЕЦБ представил результаты последних «стресс-тестов». Анализу была подвергнута ситуация 130 банков на 31 декабря 2013 года. К этой дате, согласно результатам, 25 банков должны были рухнуть. Однако между декабрем 2013 года и концом октября 2014 года 12 из этих 25 банков, по видимости, достаточно улучшили свое финансовое положение, прибегнув к рекапитализациям.
Только 13 банков, согласно отчету, оставались в сложном положении и должны были увеличить собственный акционерный капитал.
Таким образом, 90% финансовых учреждений с честью выдержали тесты! 13 банков, то есть только 10%, провалились. Что ж, вполне политкорректное соотношение. 2-3% провалов заронили бы сомнение в чрезмерно попустительской процедуре экзамена; и наоборот, 20 и более процентов были бы восприняты как беспокойный сигнал о хрупкости банковской системы. Помимо количественной стороны, содержание списка тоже выдержано в политкорректном духе. В самом деле: крупные немецкие и французские банки в нем не фигурируют. Как повезло, что гигантский штраф в 8,8 млрд долл., который должен был выплатить банк BNP Paribas Соединенным Штатам, пришелся на период после 31 декабря 2013 года! В этом смысле эти якобы более строгие «стресс-тесты» используют неблагоприятный сценарий, который все еще слишком оптимистичен. Например, он исключал риск дефляции еврозоны или риск банкротства какой-либо европейской страны. В самом худшем предусмотрен ном случае безработица в 2016 году должна была достигнуть 21,6% в Греции, тогда как такой вариант может считаться благоприятным по сравнению с реальностью: соответственно 24,9 и 23,1% в первых двух кварталах 2016 года.
Среди подвергшихся оценке банков 76 имели менее 5% собственных капиталов по отношению ко всей совокупности их активов. Из этих банков: 20 немецких (среди них Deutsche Bank), 10 французских (с такими национальными лидерами, как BNP Paribas, Société Générale и Crédit Agricole, который связан с сельским хозяйством только названием), столько же испанских и столько же итальянских. Любой банк, имеющий на балансе менее 5% собственных капиталов, становится неплатежеспособным, как только его убытки, вызванные, например, падением цены на обладаемые активы или крупными штрафами, превзойдут эту долю[100]. Такие убытки, однако, вероятны и вызовут в этом случае целую серию банкротств, если учесть тесные финансовые связи, объединяющие банки. Становится очевидным, что результаты «стресс-тестов» не выдерживают любого критического анализа ситуации.
На результаты «стресс-тестов» возлагается, таким образом, привходящая миссия – успокаивать и обнадеживать. Неудивительно поэтому, что их публикация, часто незадолго до следующей финансовой бури, демонстрирует неспособность большинства из них, а также моделей, лежащих в их основе, действительно понять рискованный характер сектора системных банков и констатировать очевидное: эти банки часто не рентабельны. Слишком часто эти тесты вырождаются в фарс и оказываются не инструментами оздоровления финансового климата, а жестами услужливого попустительства. Кто еще может поверить, что, несмотря на огромные суммы государственного финансирования, поглощенные банковской системой, она движется к стабилизации, и что ситуация под контролем?!
Рейтинговые агентства и конфликт интересов
В рыночной экономике с эффективными и прозрачными финансовыми рынками рейтинговые агентства должны играть лишь ограниченную роль. Цены облигаций призваны отражать всю совокупность необходимой информации. В конечном счете всякая оценка должна была быть излишней, поскольку цена облигации по идее ее отражает. Поэтому само существование этих агентств и то огромное место, которое они занимают, уже свидетельствует о нынешних дисфункциях в рыночной экономике.
Если подходить исторически, эти агентства были созданы в конце XIX – начале XX века, чтобы помочь инвесторам лучше понять риски и прибыльность, связанные с новыми технологиями той эпохи (в частности, с железнодорожным транспортом). Сегодня, вместо того чтобы сосредоточиться на новых технологиях, например, на интернет-компаниях, на качестве их акций или облигаций, то есть на риске дефолта, связанном с задолженностью этого сектора, эти агентства утверждают, что изучают вообще качество облигаций, выпущенных как государственным, так и частным сектором, а внутри этого последнего – во множестве сегментов экономики. Такое положение дел заслуживает по меньшей мере двух комментариев. С одной стороны, серьезный анализ новых технологий был бы весьма полезен, поскольку, например, позволил бы избежать лопнувшего в 2001 году «пузыря интернет-компаний» или по крайней мере его сдержать. Вместо этого рейтинговые агентства дискредитировали себя, дав лучшие оценки самым сомнительным финансовым продуктам, связанным с дебиторской задолженностью. С другой стороны, функция, которая возложена на рейтинговые агентства, указывает, насколько определяющим и насколько неимоверно сложным стал сегодня процесс превращения простых долговых договоров, имеющихся у банка, в ценные бумаги. Крупные банки создают объединенные фонды дебиторской задолженности, иначе говоря, специальные, только этой цели служащие организмы, которым они перепродают эти долговые договоры. Облегчая таким образом свой баланс, они избавляются от кредитных рисков, которые они считают чрезмерными. В рамках этих фондов эти задолженности объединяются, секьюритизируются и затем продаются инвесторам, достаточно наивным, чтобы доверяться хорошей рейтинговой оценке, которую они простодушно принимают за синоним высокого качества. Таким образом, производя как объединенные фонды задолженности, так и новые финансовые активы, крупные банки значительно повышают сложность финансового сектора и тем самым имплицитно оправдывают существование рейтинговых агентств. Упрощение сектора сильно сократило бы нужду в таких агентствах.
Важно также отметить, что оценки агентств служат и средством давления на страны, чтобы принудить их принять меры, навязываемые финансовыми рынками. Если они не подчинятся, предсказания, привязанные к оценкам, рискуют осуществиться. Ибо эти агентства стали столь могущественными, что в их силах превратить собственные прорицания в реальность.
Давление может оказываться и на некоторые фирмы. Возьмем для примера случай перестраховщика Hannover Re. В конце 1990-х годов у этой компании были контракты с рейтинговыми агентствами Standard & Poor’s и A. M. Best. Кроме этого, Moody’s также хотело заключить с ним договор. Hannover Re отказал, что не помешало Moody’s производить оценки компании в течение трех последующих лет. Агентство выставляло ему всегда худшую оценку по сравнению с той, которую давало Standard & Poor’s, хотя все еще удовлетворительную – в надежде рано или поздно получить вожделенный контракт. Такое снижение оценки поставило под давление как дирекцию, так и акционеров, поскольку вызвало 10%-е падение курса акций компании[101].
Наконец, укажем в качестве уточнения, что крупные банки и хедж-фонды выступают акционерами и важными клиентами для рейтинговых агентств. Это обстоятельство порождает острые конфликты интересов, несовместимые как с успешным функционированием финансовых рынков, так и с фундаментальными принципами либеральной экономики. Эти конфликты ставят под вопрос объективность и серьезность систем экспертизы и оценивания, тем более что, согласно различным источникам, для того чтобы вынести оценку, требуется в среднем от двух до трех часов работы[102].
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 28
