— Для чего используется этот амбар? — спросил мужчина-ледышка с сильным акцентом — так говорили военные, у которых на форме были отличительные знаки с серпом и молотом.
Мария оглянулась на машину, на которой он ее сюда привез. Она не хотела в нее садиться, а увидев, где они оказались, еще более не хотела из нее вылезать.
— Это мельница, senor, — ответила Мария, глядя на машину и прикидывая, сколько времени потребуется, чтобы добежать до нее. — После революции ею никто не пользуется.
— Здесь следы колес, которые ведут к двери, и свежие следы пуль на стене.
Кубинский пролетариат научился держать язык за зубами задолго до прихода коммунистов к власти. И партийный функционер, и сборщик налогов, и плантатор — все, кто обладал властью, наживались на бедняках. Но Мария была слишком напугана, чтобы врать. Во всяком случае, врать убедительно. Ее брат пропал без вести, и она боялась, что пропадет тоже.
— Может, это американец из деревни. Но я никогда не видела его в грузовике.
— А откуда ты знаешь, что он американец?
— Он не был голоден.
Мужчина кивнул и наклонился к ней совсем близко.
— А откуда ты знаешь, что это грузовик, если его не видела?
— Н-н-никто из моей деревни сюда не приезжает, senor. Это место охраняют собаки. Они загрызут любого, кто приблизится.
— Собаки?
— Дикие. — Девочка испуганно оглянулась, будто само упоминание о собаках могло их привлечь. — Говорят, собаки, охраняющие этот сарай, полюбили человечину. Одного их укуса достаточно, чтобы человек заболел.
Павел Ивелич задумался. Когда его люди приехали сюда утром, они пристрелили четырех шелудивых, исхудавших, покрытых язвами псов. По их словам, собаки набросились на них, будто увидели перед собой стадо оленей или тапиров. Кроме того, были найдены два обглоданных человеческих скелета. Сначала Ивелич решил, что собаки были бешеными, но теперь засомневался.
— Может быть, грузовик привез что-то вроде этого? — Он начертил на земле некую сложную конструкцию из прямоугольников и линий.
Мария пожала плечами:
— Грузовики приезжают часто, но обычно кузов закрыт тентом. Крестьяне хотят скрыть от инспекторов урожай и оставить себе часть для продажи.
— Это плохо для коммунизма.
— Да, но зато хорошо для их кошельков и желудков.
Мужчина улыбнулся и начал стирать рисунок ногой. Он действовал методично и водил ступней, пока не осталось следов. Мария пожалела, что видела рисунок — наверняка он хотел сохранить его в тайне.
Из сарая вышел Сергей Майский, держа в руках, как клюшку для гольфа, счетчик Гейгера. Сняв наушники, он потер загорелую лысину.
— Ничего.
Ивелича осенило.
— Проверь собак!
— Собак? — с отвращением переспросил худой и похожий на книжного червя Майский.
— Именно!
Майский подошел к куче, слегка прикрытой ветками. Трупы собак еще не начали разлагаться, но над ними кружилось так много мух, что их жужжание было слышно за двадцать футов.
Глаза у Марии расширились, она перекрестилась.
— Вам не следовало убивать собак. В следующий раз пришлют еще хуже.
Ивелич, видевший изрубленный труп ее брата, подумал, что девочка, вероятно, права — во всяком случае, относительно последнего, — но промолчал. Он наблюдал, как его помощник направил счетчик Гейгера на зловещую кучу. Через минуту Майский повернулся и бегом бросился к Ивеличу.
— Да! — закричал он по-русски. — Все до одной! Остаточная радиация!
Ивелич повернулся к Марии. Присев на корточки и стараясь не испачкать колени о землю, он взял ее за руку. Несмотря на жаркий день, рука его была ледяной, будто он действительно являлся порождением арктической стужи.
— Ты знаешь кого-нибудь, кто заболел от укуса собаки?
Мария открыла рот, но не издала ни звука.
Ивелич сжал ей руку — не сильно, но достаточно, чтобы она почувствовала холод.
— Послушай, малышка. Меня послали заменить собак, и будет гораздо лучше и для тебя, и для твоих соседей, если ты скажешь мне все, что я хочу узнать.
Мария с трудом сглотнула.
— М-мой дядя.
— Отведи меня к нему.
Вашингтон, округ Колумбия
4 ноября 1963 года
Как и полагалось пассажиру первого класса, высокого молодого человека в сером костюме сопроводил до места пожилой чернокожий проводник, облаченный в ливрею с латунными пуговицами и золотыми галунами. Облачение довершала фуражка с блестящей кокардой. Поезд Пенсильванской железной дороги отправлялся в Нью-Йорк в 10.27. Пробив компостером билет пассажира, проводник услужливо поставил его чемодан на верхнюю полку и сверху положил шляпу. Затем он опустил откидной столик между молодым человеком и не занятым пока местом напротив и поставил на пластиковое покрытие столика, стилизованное под дерево, пепельницу из фольги.
— Я могу быть еще чем-нибудь полезен, сэр?
Проводник в похожей на парадную морскую форму одежде повернулся к выходу. Молодой человек не отказался бы от колы, но все-таки отрицательно мотнул головой, глядя на складки плотной материи, облегавшей спину проводника.
В свои двадцать пять лет Бо-Кристиан Керрей вряд ли мог еще больше походить на агента ФБР, даже если бы сильно постарался. Рост — шесть футов один дюйм, узкая талия, широкие плечи, темный костюм, белая рубашка, узкий галстук перехвачен металлической заколкой. Картину довершала очень короткая стрижка, которая, видимо, предназначалась для придания ему мужественности, но из-за высокого лба и больших удивленных глаз делала его похожим на маленького мальчика, подстриженного перед первым в жизни учебным днем в школе.
Несмотря на внешность, Керрей не ощущал себя агентом ФБР. Он не ощущал себя им уже целый год, с тех пор как его «повысили» и перевели из отдела по составлению поведенческого профиля в контрразведывательную программу КОИНТЕЛПРО. Но это последнее задание было уж чересчур.
Он вздохнул, поставил на столик портфель и открыл его. Слева было несколько скрепленных между собой папок, надписанных: «МК Ультра» и «Врата Орфея», а справа — книга Филипа Дика «Человек в высоком замке» в твердом переплете. На черной обложке были изображены имперские флаги Японии и нацистской Германии и шла надпись: «Потрясающий роман о том, каким бы мог стать наш мир». Поскольку каждый роман, в сущности, являлся рассказом о вымышленном мире, БК считал эту надпись совершенно неуместной даже для научной фантастики. Однако после утренней встречи с директором ФБР Гувером она казалась меньшим из двух зол, приготовленных ему для чтения, и он, тяжело вздохнув, положил книгу на столик, а портфель застегнул и поставил рядом с креслом.
