Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
Как только поредевшие шеренги все-таки влезли наверх, в дело пошли тонкие и длинные пики, зловеще засверкали в зыбком свете костров и пожаров смертоносные наконечники. Защитники лагеря били наискосок. Прямо в правый, неприкрытый щитом бок атакующих степняков. Передний ряд сугаков рухнул, как подкошенный. Тела убитых и раненых покатились вниз, сшибая замешкавшихся кочевников, пытающихся влезть на вал.
– Тримайло! – Зычный голос Трегуза заставил меня вздрогнуть. – Заснул, что ли! Давай за мной!
Я осмотрелся: тролли на своих шестилапых бьернене двумя неторопливыми лавами появились из-за холма. Петр со своими всадниками уже скрылся из виду, а первые большаки уже достигли лучников, которые все еще стояли к ним спиной, увлеченные стрельбой. Некоторые сугакские стрелки, лежа на земле, натягивали ногами большие луки и стреляли навесом, по лагерю, их метательные снаряды были размером с небольшое копье.
Большаки протоптали копытами коней кровавые дорожки. Трегуз страшным ударом Дубаса подкинул сугака-лучника с земли до уровня своих глаз и, как заправский бейсболист, отправил бедолагу прямо в командира стрелков, степняка на мохнатой лошаденке. Люди и конь рухнули бездыханными.
Я до лежащих на земле стрелков не дотягивался ни серпом, ни саблей: глубоко наклониться не давали закрепленные ноги и стальная юбка, поэтому пришлось просто пустить Ассама прямо. Конь хрустел костями врагов, иногда притопывая на месте.
Тролли почти сомкнули кольцо вокруг сугаков, но тут замысловато просвистела все та же визгливая дудка, и степняки рванули в оставшуюся пустоту между смыкающимися бурыми рядами бьернене.
Но сегодня был явно неудачный день для конников Дикого Поля. Строй замкнул подоспевший Петр со своими несгибаемыми стальными всадниками. Удар бронированной конницы был такой силы, что передние ряды сугаков подлетели в воздух, как брызги. А наши вонзились в боевые порядки противника, как раскаленный нож в масло.
Тролли набросились на сугаков, как волки на стадо овец, вышибая булавами степняков из седел, сдергивали их лишней парой рук и душили на весу. Их бьернене не отставали от хозяев, приподняв передние лапы, они напоминали обозленных тарантулов, хватали всадников и отрывали им головы, пробовали хлещущую кровь на вкус.
Очень скоро все было кончено. Невесть откуда взявшиеся тучи ворон нетерпеливо орали свое «как?», летая прямо над головами так низко, что иногда задевали крыльями шлемы.
Но пиршество крылатым вестникам смерти пришлось отложить.
Наши, к моему удивлению, деловито стаскивали трупы сугаков в одну кучу под присмотром десятников, которые вели учет количеству трупов.
Я спросил Петра:
– Зачем это?
– Э, да ты не знаешь! Сугаки – шакалы травы, они шастают скрытно по степи и грабят караваны и путников, тянут все, что плохо лежит. А все добро и рабов они меняют на золото. А друг другу не доверяют, вот и придумали: носить под одеждой кольчугу из монет, у одного она покороче, у другого подлиннее, это как удача улыбнется, но у каждого есть!
Когда сугаков стащили в неаппетитную кучу из меха и плоти, десятники намылили руки, надели длинные кожаные перчатки, посыпали их пеплом из костра и начали раздевать трупы и срывать с них монеты, которые бросали в бочонки с мыльной водой. Зрелище было не из приятных. Так что я по-быстрому удалился.
Палатки в лагере пестрели черными пятнами от зажженных стрел, повсюду сновали обозные и дружинники, приводили общими усилиями в порядок телеги, грузили на них кладь.
Наблюдая за муравейником лагеря, мне вспомнились мемуары Цезаря о галльских войнах. Каждый легионер обязан был тащить деревянный кол, который использовали для укрепления лагеря. Это гораздо удобнее, чем калечить телеги, а потом их восстанавливать. Я немедленно отправился к Петру, чтобы поделиться соображениями на этот счет, но когда его нашел, сразу понял, что с инновациями в области фортификации придется повременить. Петр восседал на деревянном кресле, положив ногу на бочонок, а перед ним стояли на коленях двое сильно избитых степняков.
– Кто ночью угнал чужой скот, повинен смерти, – рычал Жеребцов, посверкивая глазами, – так у русов, и так у всех народов степи; кто посягнул на жизнь, будет казнен. Ваши вонючие кишки в моей руке, чем можете продлить свои дни? Говорите или умрете!!!
Один из сугаков горделиво выпрямился, видно было, что сейчас он выкрикнет что-то высокомерное и оскорбительное в лицо командира всадников, но стоявший сзади Захар Кошка отсек ему голову раньше, чем степняк издал хотя бы звук. Его голова с заплывшим от кровоподтека глазом и высунувшимся языком покатилась по земле и застыла перед вторым пленником. Хлещущая из шеи кровь поливала стоящих рядом дождем. В свете костра и луны она казалась черной. Сугак попытался вскочить, но кто-то из дружинников сильным ударом в спину швырнул его обратно. Пленный ударился об голову соплеменника с сухим стуком и затих.
Захар треснул дружинника ладонью в ухо и заорал:
– Ну, Прошка, если пастух сдохнет, один поедешь нового добывать!!!
Прошка присел на корточки, схватился руками за голову, между пальцев руки, зажимающей ухо, выступила кровь.
Но сугак зашевелился, и Захар, забыв про дружинника, рывком поставил пленного на колени. Петр продолжил допрос:
– Видел, что с дружком твоим приключилось? У нас не забалуешь, не то враз со своим богом увидишься! Ты русских не в первый раз встречаешь. А значит, знаешь, что, где вы своих баб с малютками схоронили, нам знать без надобности, мы рабами не торгуем. А вот союзнички наши – мрассу, дело другое. Если найдут ваши семьи, то которые им глянутся из ваших баб да детишек – себе оставят, остальных хуннурам или турюкам продадут. А мы хотим немного – табун лошадей и гурт бычков. Отдай, и мрассу к вам не сунутся, мы их с собой дальше утянем. Некогда им будет по округе шастать… А еще тебе золото безголового отдадим.
Когда речь пошла о деньгах, скучное лицо пленного просветлело, он выпрямился, и Захар подхватил его под мышки и поставил на ноги. Степняк блеснул остатками зубов и прохрипел:
– Один золотой халат – один табун лошадей и бычья сотня…
– Идет, – тут же согласился Петр, – значит, прибавишь еще! Два золотых халата: два табуна и две сотни бычков! Прошка, хватит убогого изображать. Беги к десятникам, привези неободранного сугака. Захар, развяжи скотника, верни ему коня, дай второго для добычи. Возьмешь свой десяток и Буса, сопроводи нашего нового друга, ты старший. Как скот пригоните – отдыхать. Дионисий! Протри меня.
К Петру подскочил невысокий обозный с двумя ведрами дымящейся воды. Командир русской конницы присел на корточки, а Дионисий окатил его из ведра, промокнул чистой льняной тканью, снова полил водой и протер уже другой тряпицей, промокая ее в посудине с пахучим маслом. Даже в сумерках доспехи Петра заблестели и заиграли бликами.
Захар с пастухом и его зловещей поклажей поехали вперед. За ним потянулись два десятка всадников, предварительно надев своим скакунам кожаные чулки. Кавалькада практически беззвучно растворилась в волнах ковыля.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
