– Цу-Харрель! Цу-Харрель! – кричали с танкера. Хитники высокородного полагали, что в спину налетчикам стреляет арсианец, который на самом деле валялся с перерезанным горлом.
Лещинский бросился вперед, перепрыгнул через манипулятор, пропустил над головой очередную арбалетную стрелу, спрыгнул в воронку, где просевший бетон выдавал расположение подземных коммуникаций. Теперь арбалетчик был на виду.
Снова молниеносный лазерный росчерк, и бандит повалился с дырой в груди в огонь.
Осиротевшие хитники высокородного Нарреля, поддавшись жажде крови и азарту, бросились на налетчиков. Они выбирались из укрытий, сбегали по трапам танкера, смело шли через огонь.
– Цу-Харрель! – точно клич, повторяли они арсианское имя, не подозревая, что его обладатель остывает за погрузчиком.
Налетчиков не стали убивать. Их разоружили и избили под гогот и ругань на разных языках. Принялись связывать. Лещинский насчитал восемь хитников Нарреля. Плюс – три уцелевших налетчика.
– Па-тке! – выкрикнул сипло Лещинский, что означало «я ранен».
– Цу-Харрель? – В его сторону направились двое долговязых с излучателями. Поблескивали арсианские глаза, отражая свет пожара.
– Нет, – буркнул в ответ Лещинский. – Обознались…
Этих двоих он срезал одним импульсом. Вскочил на ноги и кинулся на остальных. Стрелял с бедра, зажав кнопку активатора и безжалостно расходуя энергию. Светящиеся глаза арсианцев, черные, как агаты, глаза нгенов, тревожный блеск белков человеческих глаз… Они все видели свою смерть: стремительную и беспощадную огненную иглу.
Лещинский выжег их всех: и хитников Нарреля, и связанных налетчиков. Без сомнений и без угрызений совести.
Не сбавляя темпа, пронесся дальше. Закрыл лицо полой плаща и прошел сквозь огненную стену, отделяющую его от ближайшего трапа.
9
Индикатор уровня заряда батареи излучателя мигал синим. Синий цвет у аборигенов мира под Чертовым Коромыслом – все равно что красный для землян. Лещинский знал, что энергии хватит на два-три коротких импульса. Негусто, в общем, если учесть, что ему придется остаться на месте заварушки и прочесать танкер. Для начала – тот, на котором обжились хитники. А пленника они могли держать где угодно.
Копаться среди покойников в поисках второй батареи Лещинский побрезговал. И не стоило терять времени: скольких еще стервятников могла привлечь стрельба и пожар. К тому же ветер крепчал, и гром рокотал уже не где-то в стороне, а над головой.
На палубе танкера было темно, воняло солярой, ржавчиной и тухлой рыбой. Вспышки молний то и дело выхватывали из тьмы горы мусора. На леерах, словно знамена разрухи, трепетали обрывки полиэтилена и тряпки. Лещинский направился к кормовой надстройке. На полдороге он уловил застарелый запах нгенов. Поджидали ли его во тьме отсеков? Или это всего лишь благоухали лежанки карликов?
Возле открытого люка Лещинский нашел керосиновую лампу. Щелкнул зажигалкой и поджег фитиль. Переступил через высокий комингс. Желтый дрожащий свет пал на переборки, покрытые облупившейся краской. Сделав несколько шагов, Лещинский остановился и прислушался: кто-то тихо всхлипывал. Вроде рядом, а вроде и нет…
Лещинский отыскал трап и пошел вверх, держа излучатель наготове и прижимаясь спиной к переборке. Запах нгена становился все сильнее.
Рубка управления.
Всполохи молний отражаются в мертвых глазах обесточенных экранов и циферблатов. Корабль стар, здесь нет «привидений» и других высокотехнологичных примочек. Панорамный иллюминатор вспыхивает белым, словно экран в кинотеатре, а потом угасает. И снова вспыхивает.
К штурвалу привязана нгенка в набедренной повязке. У нее сильно отекли руки и ноги, голова безвольно висит, грязные волосы закрывают лицо. Сквозь серую шерстку, покрывающую мускулистое тело, виднеются россыпи ссадин и кровоподтеков.
Лещинский осторожно вошел в рубку. Убедившись, что кроме нгенки никого больше нет, он первым делом открыл боковой иллюминатор. Загудел ветер, выдувая смрад.
Нгенку привязали липкой лентой, похожей на земной скотч. Лещинский нашарил в кармане плаща складной нож, затем перерезал путы. Нгенка резко вскрикнула, когда гвардеец рывком содрал «скотч» с ее лохматых рук. Впрочем, боль пошла на пользу: чужачка пришла в себя.
– Ты понимаешь меня? – Лещинский встряхнул ее за плечо.
– Да, друг, – ответила она, часто моргая. – Всегда благодарен, друг.
– Я ищу другого пленника, – принялся втолковывать Лещинский. – Он не такой, как ты или я. Он совсем другой, ты видела такого?
Нгенка заморгала еще чаще, глядя в сторону.
– Да! – На ее черном от бородавок лице прочиталось озарение. – Низ-низ, там! – развела карлица руками. – Похож тебя, но белый. Зраки – круги, – она распахнула глаза так широко, как только смогла.
– Где? – поторопился спросить Лещинский.
– Низ-низ, – повторила нгенка и ткнула пальцем в палубу.
– Уходи отсюда немедленно! – приказал Лещинский. – Спрячься до рассвета где-нибудь в порту, а потом беги! Ты меня не видела и не знаешь, – только так сможешь отблагодарить. Это понятно?
– Да… – склонила голову карлица.
Лещинский снова вернулся на трап. Спустился на нижнюю палубу и у входа в коридор столкнулся носом к носу со старым арсианцем.
Арсианец был однорук, лицо его бугрилось шрамами и наростами дикого мяса. Вместо отсутствующей конечности к культе крепилось приспособление вроде кузнечных клещей.
Ими-то арсианец и попытался отнять у Лещинского излучатель. Лещинский нажал на активатор, луч полоснул по переборке и подволоку. Брызги расплавленного железа окатили обоих щедрым душем. Оба закричали и отпрянули друг от друга, судорожно тщась сбить с одежды и кожи багровые капли. Лещинский выронил излучатель и лампу. «Керосинка» покатилась по палубе, грязно-желтый свет заметался по переборкам. Одежда дымилась, обожженная плоть белела, точно вареная курятина, чтобы вспухнуть потом волдырями. Воздух наполнился вонью горелых волос, кожи и пластика. Арсианец, все еще окруженный дымными струями, поднял пистолет. У него было оружие с родной планеты – массивная штука, вроде дуэльного лепажа, но с револьверным барабаном. Дуло, широкое, словно железнодорожный тоннель, смотрело Лещинскому в лицо.
Снова пахнуло нгенами.
Карлица запрыгнула Лещинскому на спину. Оттолкнулась, заставив гвардейца упасть на колени, и с истошным визгом метнулась на арсианца. Прогремел выстрел, тяжелая пуля ушла звенеть рикошетами по коридору. Нгенка сбила старика-арсианца с ног и впилась зубами в остроконечное ухо. В следующий миг на хитника навалился и Лещинский.
Клещи приложили его возле виска так, что глаза застелила кровавая мгла. Лещинский понял, что готов отключиться. Поэтому он ударил ножом наверняка, чтобы арсианец больше не поднялся. У арсианцев была толстая грудная кость, она надежно защищала оба сердца. Но Лещинский знал, где у них проходит брюшная артерия.
