Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
Зато почему-то вспомнила мальчишник Гарика.
— Я подпишу ваш контракт. Ваш чертов, ваш дурацкий контракт! Но имейте в виду: при первой же глупой выходке! при первом сумасбродстве, какое мне не понравится...
— Желание клиента — закон!
Мортимер Анисимович шутовски поклонился, разворачиваясь к собеседнице спиной и наклоняясь. Сперва Шаповал задохнулась от возмущения, но Заоградин похлопал себя рукой по спине: столика, мол, нет, кладите сюда для удобства и подписывайте! Припечатав со злости договор на его широкие лопатки, Галина Борисовна извлекла авторучку.
Подпись легла обжигающим клеймом.
— Один экземпляр извольте вернуть. — Возвращаясь к прежней позе у перил, Заоградин деликатно отобрал часть бумаг. — И давайте веселиться. Если, конечно, вы никуда не торопитесь...
— Тороплюсь. У меня масса дел, помимо глупых забав.
— Вы злитесь. Это плохо. Вы подписали договор. Это хорошо. Вам никогда не рассказывали, как зовут жену Карнавала?
— У него есть жена?!
— Да. У тучного, румяного весельчака-Карнавала есть супруга: Кварензима, худая старуха в трауре, чье имя означает “Сорокадневье”, или “Великий пост”. Она крайне заботится о муженьке, запрещает ему пить, гулять, радоваться жизни, наконец, зовет к нему врачей. И когда лекари оказываются в затруднении, Кварензима находит знаменитого доктора, известного всему миру. Он одет в черное, на лице его — белая маска-“баута”, а в руках — коса. Этот врач одним ударом прерывает страдания замученного женой Карнавала, и в права наследства на сорок долгих дней вступает карга Кварензима. Вспомните о судьбе несчастного, когда вам захочется расторгнуть наше соглашение. И не выбрасывайте полученную сегодня маску. Я вас очень прошу сохранить ее. Вдруг пригодится?..
— Мама! — заорала внизу Настька, приплясывая на ходулях и заглядывая через перила. — Мама, это ты?! Спускайся к нам! Тут по кайфу! Мама, в понедельник они пришлют ко мне шута! На дом! Все, люблю-целую!
— Люблю-целую! — вместо мамы ответил Заоградин.
ТЕОЛОГИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
Что хуже — шутка или брань?
Архимандрит Рафаил.
Избранное, 2002 г.
“Два греха, внешне как будто противоположные друг другу, — смехотворство и сквернословие — имеют много общего. Шутки и брань представляют собой карикатуру на человека. В каждой шутке — надругательство над человеческой личностью, унижение ее, освинячивание человека, стремление заменить его лицо уродливой рожей, как в кривых зеркалах, которые показывали в балаганах. В шутке исчезает уважение к человеку как образу и подобию Божиему. А вместе с уважением пропадает любовь. Если во время плача сердце человека смягчается, то во время шуток оно становится жестким как камень. Во время шуток и смеха ум человека помрачается; недаром демона называют шутом и нередко изображают в одежде скомороха. Шутка —это короткий приступ истерики. Говорят, что от шуток бывает хорошее настроение, — это неправда. После продолжительных шуток и смеха человек чувствует опустошение. Диавол — любитель и ценитель шуток. Это невидимый режиссер той клоунады, которая происходит в уме человека”.
До шуток ли тебе теперь, о читатель?
Искренне твои, Третьи Лица.
Глава пятая“У БЫДЛА ЕСТЬ ОСОБЕННОСТЬ...”
Утро субботы выдалось на славу.
Если, конечно, не брать в расчет приснопамятных Казачка со товарищи, вокруг которых, переводя беседу на замысловатые, выгнутые наподобие сладостей “ава”, рельсы, плавно распадалась связь времен.
Сперва разговор пырловцев шел о религиозной распре меж чернецами обителей Бирусяна, что значит “Светоносная”, и Он-дзёдзи, то есть “Вертоград Несокрушимый”, заспоривших во время церемонии “Взиманья десятины”: кому первым ставить священные скрижали с именами плательщиков-великомучеников? В итоге обе стороны учинили друг другу изрядное поношение, и пятеро рядовых чернецов Бирусяна долго оскорбляли действием престарелого настоятеля из “Вертограда”, пока не вмешался вооруженный боевым паникадилом бонза О-Лексий, в миру служивший самураем спецназа. После чего все оставшиеся в живых участники религиозного диспута были задержаны чиновниками Сыскного Ведомства, для составления сборника стихов “Чистосердечное признание угодно Будде”. Затем разговор свернул на моральный облик государя, выпустившего на днях в свет “Высочайший указ о наградах вассалам и прочим гражданам”. Далее была громко спета народная песня “Фукухара, где ветры зловещие веют!” Расчувствовавшись от вдохновенных песнопений и любуясь цветущей Сакурой — сдобной блондинкой, устроившей солярий на крыше своего коттеджа, — эстет Валюн сочинил изысканное хокку “Созерцая преходящее, мечтаю влезть на сосну”:
Тихо ползи, алкоголик,
По лестницы грязным ступеням
До самой своей квартиры.
Он даже собрался было записать стихи тушью на полоске рисовой бумаги, чтобы затем спрятать в ларец из криптомерии, но, к счастью, вспомнил, что у него нет ни того, ни другого, ни третьего, и передумал. Рядом с кротким Валюном, мастером случайной церемонии, променявшим меч на чистое искусство, бурно изъявляли доблесть два воителя.
— Мое имя — Шняга-но-Мицубиши, я один равен тысяче! — громовым голосом вещал первый, чьи уши, оттопыренные наподобие боевых вееров, вселяли страх во врагов. — Когда в давние времена, в Великой Войне Киосков, мой предок сражался против горных тэнгу клана Минамо-тян, кулак младшего тэнгу Карапета-ё вонзился предку в левый глаз! Но он, не дрогнув, повредил кулак врага, зажав между роговицей и зрачком, после чего нанес противнику немалый урон боевой лопатой “гумбай-утива”! Я — мастер мгновенного обнажения чего угодно! Кто осмелится восстать против Шняги Бесподобного?!
— Велика доблесть твоих предков! — согласился второй, отзывавшийся лишь на имя Чикмарь Кугиути (“Молоток-для-Гвоздей”), и то лишь после ритуального поднесения чарки саке. — Но и я, вспоен кефиром битвы, славой не уступаю богам и демонам. Ездя на мотороллере игреневой масти, я способен повергнуть дюжину ниндзя из школы “Патрульно-постовой обезьяны” одним видом татуировки на левом бицепсе! Искусник владения многозвенной цепью “кусай-рыгама”, я невредим прохожу близ заставы рынка Балашихо-дачи, и сам ямабуси Джалил-сан трепещет темным нутром при встрече со мной!
После чего оба завершили хором, исполняя танец “бу-гагаку” и всплеснув рукавами джинсовых кимоно:
— О, сколь могучи мы в сравнении с низкорожденным быдлом!
А тонкий душой Валюн сочинил еще одно хокку “Встречаясь с друзьями, испытываю просветление”:
У быдла есть особенность: оно —
Всегда не ты.
И это восхищает.
Из всех присутствующих молчал лишь Казачок-сэнсэй. Склонность патриарха к длительному раздумью, рождавшему мудрый коан, смысл которого постигался не обыденной логикой, но лишь интуицией сердца, была хорошо известна его ученикам. Зря, что ли, весь прошлый год они бились над истиной, сокрытой в словах наставника: “Обладает ли собака природой президента?” — и лишь тонкий душой Валюн постиг сокрытое, воскликнув “My!” и ударив Чикмаря посохом по голове.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
