На новом месте Глену понадобилось носить униформу, и надо сказать, довольно симпатичную: бледно-голубую рубашку с логотипом компании на кармане и темно-синие, как у морских офицеров, брюки. Мужу такое требование пришлось не по душе.
– Это же унизительно, Джинни, – возмущался он. – Я в этой форме словно опять превращаюсь в школяра.
Тем не менее муж быстро к ней привык и с виду чувствовал себя вполне довольным. Каждое утро Глен покидал дом и махал мне на прощанье рукой, отъезжая с парковки, чтобы забрать в гараже при складе свой фургон и уже на нем, как приговаривал он, «отправиться в странствия».
Мне лишь однажды довелось прокатиться с ним. Как-то в воскресенье перед самым Рождеством начальник доверил ему специальное поручение. Наверное, это было последнее Рождество перед арестом Глена. Съездить требовалось в Кентербери, и я очень рада была туда отправиться.
На пути мы долго сидели в унылом молчании. От нечего делать я шарила в «бардачке». Среди всякой дребедени нашла там конфетки. Угостившись сама, предложила одну Глену, надеясь как-то его взбодрить. Муж отказался и велел положить конфеты назад.
Фургон у него оказался милым и опрятным. Прям ни единого пятнышка! Обычно мне не приходилось его видеть: ночевал фургон в гараже фирмы, и Глен на собственной машине приезжал за ним по утрам.
– Чудный фургончик, – похвалила я.
Глен в ответ лишь хмыкнул.
– А что там сзади?
– Ничего, – отрезал он и включил радио.
Так оно и оказалось на самом деле. Пока Глен общался с заказчиком, я и туда успела заглянуть. Там было чисто, как в аптеке! Ну, почти. Из-под края одного из ковриков торчал оторванный уголок от пакетика с конфетами. Ногтем я выковыряла его и, хоть он был порядком грязный и затертый, сунула к себе в карман. Чтобы уж все было идеально.
Кажется, это было так давно! Даже и не припомню, чтобы мы вырывались прокатиться на машине, как все нормальные люди.
– Глен Тейлор? – переспрашивает медсестра, резко выдергивая меня из задумчивости, и с насупленным видом записывает имя на бланке.
Явно пытается его припомнить. Я ожидаю неизбежного.
И тут ее осеняет.
– Глен Тейлор? Это что, тот самый, что обвиняется в похищении маленькой девочки? Беллы? – тихо говорит она одному из медиков, я же делаю вид, будто этого не слышу.
Медсестра оборачивается ко мне с заметно посуровевшим лицом.
– Понятно, – произносит она и удаляется.
Должно быть, сделала звоночек, поскольку уже через полчаса репортеры тут как тут. Слоняются по отделению «Скорой помощи», прикидываясь пациентами, – но уж я‑то чую их за милю!
Я сижу опустив голову, отказываясь с кем-либо из них говорить. Что ж это за люди-то такие, что охотятся за женщиной, на глазах у которой только что погиб муж!
Полиция, естественно, тоже здесь – как-никак несчастный случай. Но это не те полицейские, которых мы уже привыкли у себя видеть. Эти уже из здешней, столичной полиции, а не из нашего, Хэмпширского отделения. Полицейские делают свою рутинную работу, берут показания у свидетелей, у меня, у водителя автобуса, который тоже находится здесь, в «Скорой помощи». Похоже, когда он затормозил, то получил крепкий удар по голове. Говорит, что даже не заметил, как Глен шагнул с тротуара.
Да, наверное, и в самом деле не заметил – все случилось так быстро.
Конечно же, в отделении нарисовывается детектив Боб Спаркс. Я знала, что он тут непременно появится – как тот черт, которого ненароком помянули, – однако, судя по тому, как быстро он сюда попал из Саутгемптона, мчался он быстрее ветра. Ко мне он обращается со скорбным таким лицом и словами соболезнования, но у него имеются свои причины для печали. Разумеется, он не желал Глену смерти. Внезапный уход моего мужа означает, что его дело так и останется незакрытым. Бедняга Боб! Эта промашка теперь с ним на всю оставшуюся жизнь.
Он присаживается рядом со мной на пластмассовый стул, берет меня за руку. Я настолько растеряна, что позволяю. Прежде Боб никогда ко мне не прикасался. Вроде как он за меня переживает.
И вот он держит мою руку и говорит тихим, низким голосом. Я знаю, о чем он меня спрашивает, но при этом ничего не слышу – если вы понимаете, о чем я. Он спрашивает, знаю ли я, что Глен сделал с Беллой. Произносит он это очень дружелюбно, говорит, что теперь я вправе открыть тайну, что теперь все можно рассказать. Дескать, я была такой же жертвой, что и Белла.
– Я ничего не знаю насчет Беллы, Боб. И Глен не знал, – говорю я и отнимаю руку, как будто смахиваю слезу.
Уже позднее, в больничном туалете, мне становится плохо. Умывшись и приведя себя в порядок, сажусь на унитаз, прислонясь лбом к приятно прохладному кафелю стены.
Глава 10
Четверг, 12 октября 2006 года
Следователь
Детектив Боб Спаркс стоял в помещении оперативного штаба, внимательно разглядывая стенды, куда заносились любые приходящие на ум версии произошедшего и все возможные взаимосвязи. Он даже снял очки и прищурился – вдруг некая смена фокуса что-нибудь ему да откроет.
Вокруг сада Эллиотов бурлил настоящий водоворот активности, однако в самом эпицентре поисковых действий, в том, что касалось непосредственно Беллы, по-прежнему зияло пустое место.
«Куча информации – и никаких признаков малышки, – подумал он. – Но ведь она где-то есть. Что-то мы явно упускаем».
Криминалисты всей бригадой обработали своим порошком и тщательно обследовали каждый дюйм кирпичной ограды сада и крашеной металлической калитки. Вытянувшиеся в линию офицеры полиции на коленях, точно в неком религиозном шествии, скрупулезно обшарили весь сад, и все ими найденное: какие-то волокна от одежды Беллы, золотистые волосинки с ее головы, оторванные детали игрушек, брошенные конфетные фантики, – все это ныне хранилось, точно священные реликвии, по пластиковым пакетам.
Однако от похитителя не было ни малейших следов.
– Думаю, этот ублюдок просто перегнулся через стену, поднял девочку и посадил к себе в машину, – сказал Боб Спаркс. – Это бы заняло всего несколько мгновений. Вот она здесь – а вот уже и нету.
У самой ограды со стороны сада криминалисты нашли полуобсосанную красную конфетку.
– Может, выпала у нее изо рта, когда девочку подняли? – предположил Спаркс. – Это что, «Смартис»?
– Я как-то не шибко разбираюсь в конфетах, шеф, но сейчас найду того, кто нам скажет это точно, – пообещал сержант Мэттьюс.
Вскоре пришел ответ из лаборатории: криминалисты идентифицировали конфету как «Скиттлз». На ней оказалась слюна Беллы – она совпала с образцом, снятым с соски, которую малышка сосала по ночам.
– Она никогда не ела «Скиттлз», – сказала Доун.
«Наверно, он дал ей конфетку, чтобы не расшумелась, – подумал Спаркс. – Прямо как по старинке». Тут же вспомнилось, как совсем мальчиком он вечно слышал от матери: «Никогда не бери конфет у чужих!» А еще про незнакомых дядей с игрушками.
