И небо – в чашечке цветка».
«Изречения невинности» Вильяма Блейка. Почерк ее – наверное, она любила это стихотворение. Но на фотографии не было ни единого цветка.
Дора опустила голову на подушку. Почему-то она не ощущала больше щемящей внутренней пустоты и оцепенения. Прежде чем заснуть, женщина почувствовала легкое покалывание в пальцах.
Все верно. Она ухватилась за нить.
* * *
Еще не было двенадцати, а они уже сидели за столиком в старой кафешке – их извечной тихой гавани, где стены, подобно дневнику, хранили множество мыслей и секретов. Снежана сосредоточенно рассматривала лунную шапку капучино, потом проковыряла ложкой несколько кратеров и, наконец, произнесла:
– Все-таки забавно, что ты об этом вспомнила.
– О привидениях? – уточнила Дора, стараясь, чтобы ее голос не прозвучал слишком серьезно.
– Нет, о привидениях разговора не было. Я имею в виду всякие мистические штуки. Не могу сказать, что ты занималась чем-то подобным, это вообще не в твоей натуре…
– Не в натуре. Вот оно как.
– Понимаешь, люди, склонные к мистике, обычно одержимы какой-то идеей. А ты никогда не была одержима. Ты просто жила – тихо, неторопливо, размеренно. Даже собираясь за город на съемки, ты обычно говорила: «Я еду созерцать». Созерцать! Слово из арсенала безмятежной кошки. Ну и какая тут мистика, какая охота?
– И все-таки, ты пригласила меня сюда.
– Верно, – согласилась Снежана. – Потому что мне вспомнился один наш диалог. Пару месяцев назад мы с тобой болтали за чаем обо всем понемногу. Я говорила о том, что в истории человечества теперь вряд ли будут какие-то невероятные открытия – вроде «Земля не стоит на трех китах» или «до нас тут жили гигантские ящерицы». Все, что можно было узнать, уже узнали, и теперь вся наука уйдет в совершенствование моделей телефонов и пластическую хирургию. А ты вдруг улыбнулась и сказала: «Человечество может еще очень удивиться. Что, если у нас под носом существует целый мир с иными порядками?» Я спросила, как это, но ты лишь пожала плечами и перевела разговор на другую тему.
– И чем тебе так запомнились мои слова? – не поняла Дора. – Болтать можно о чем угодно. Уже и пошутить нельзя?
– Видишь ли, дорогая, – извиняющимся тоном сказала подруга, – я бы не отнесла тебя к людям, обладающим чувством юмора.
– Прекрати, ты же понимаешь, о чем я. Не пошутила – так выдумала. Ляпнула просто так, для красного словца.
– Видишь ли, – еще больше смутилась Снежана, – я бы сказала, что воображение тебе тоже не свойственно.
– О, Господи, – вздохнула Дора, сделав большой глоток кофе. – Ну и зануда я была, однако. Может, даже хорошо, что я стукнулась головой?
Какое-то время они молчали, вглядываясь в экран телевизора над барной стойкой. Плазма будто разрывалась от клубов огня и черных мелькающих теней. Бегущая строка венчалась надписью «Экстренный выпуск».
– Добро пожаловать в сегодняшний день, – с усмешкой объявила Снежана. – Ты-то, наверное, совсем не смотришь новости? Мир сходит с ума. Авиакатастрофы, крушение поезда, обвал моста… Списывают все на аномальную жару. Но все же всему виной человеческий фактор. Если кто-то верит в мистику, это его личное дело, да только в нашем мире нет ничего страшнее нас самих.
Дора почувствовала комок, поднимающийся к горлу – комок протеста и даже какого-то странного негодования, – но заставила себя успокоиться и сосредоточиться на креме в песочной корзинке.
* * *
Вернувшись домой, Дора открыла ящик с красками, достала кисти, холст и палитру, аккуратно разложила тюбики по цветам и оттенкам. «Я рисовала», – напомнила она себе. Очень часто бессознательное проявляется в рисунках. Сейчас она просто сделает пару мазков – не спеша, ни о чем особенном не думая. Женщина включила тихую музыку и приглушила свет. Спи, голова. Просыпайтесь, руки. Напевая себе под нос, Дора начала смешивать краски.
Она старалась отгонять от себя мысли, но те настойчиво стучались в голову, словно раздраженные соседи в стену. «Кто ты?» – «Я одинокая особа средних лет». – «Нет, кто ты?» – «Я фотограф». – «Нет, кто ты?» – «Я художник». – «Нет, кто ты?» – «Да, все верно, прежде всего я…»
Дора очнулась.
Прежде всего я…
Вот она, та самая ниточка, которая ведет ее в проклятом лабиринте беспамятства. Все норовит выскользнуть из пальцев, поэтому нужно держать ее крепко. Где хвостик этой мысли, где то самое слово? Прежде всего я…
Дора в раздражении швырнула палитру на стол и включила свет. Она даже не начала рисовать, а просто монотонными движениями смешивала и смешивала цвета. Серо-зеленое пятно на белом фоне, зелени чуть-чуть больше. Ну и что это может означать? И означает ли что-то?
Хотя… можно попробовать связать в узел сегодня и вчера. Прошлым вечером Дора предположила, что на некоторых ее фотографиях не хватает человека. Теперь добавим к этому мифическому человеку цвет. Что у него может быть серо-зеленым? Одежда? Нет, слишком непостоянная величина. Тогда, если исключить кожу инопланетян и другие происки воображения (которого у нее, между прочим, не было), напрашивается единственный логический вывод – глаза.
Серо-зеленые глаза. Не такие, как у нее. Тогда чьи же?
Дора медленно подошла к столу и вгляделась в старый снимок в рамке. Конечно же, Мики. Это цвет его глаз.
Выходит, она фотографировала привидение? Микеле являлся ей, она его видела? И мир, о котором она говорила Снежане, – это мир мертвых?
Дора схватилась за голову. Нет, что-то не так, не то… Организм ни малейшей ноткой не откликался на ее догадку. Возьми себя в руки. Подумай. Что-что, а думать ты всегда умела.
Давай вернемся к фотографиям.
Вновь разложив снимки на столе, женщина попробовала представить на каждом из них человека, которого любила. Ну хорошо, возле лодки – еще куда ни шло. Но Мики на этом хлипком заборе? На качелях? Плотный бородач с татуировками на могучих руках раскачивается и болтает ногами – такое можно снять шутки ради, но ведь и чувство юмора, как выяснилось, обошло ее стороной.
Нет, нет, к таким композициям просится ребенок, подросток, девушка.
И на такую догадку тело ответило. Дора ощутила озноб и слабость, словно толкала поезд или сдвигала мост. Поезд, мост – все это обрывки мыслей, реакция на новости. Будто внутри нее не органы, а сплошная разобранная мозаика, и что всплывет в следующий миг – непонятно…
Она едва нашла в себе силы, чтобы раздеться и лечь в постель. Но до того, как сон утащил ее в бесцветный водоворот, Дора остро и ясно кое-что поняла. Один пазл встал на свое место.
«Прежде всего я…»
Да, она вспомнила это слово.
* * *
Сложнее всего оказалось объяснить Снежане.
– Ты и вправду уезжаешь? – с нарастающим беспокойством переспрашивала она. – По-моему, это бзик. Да, в твоем состоянии это форменный бзик!
